— Тогда часиков в девять я буду.
Озирский всегда давал хозяевам время приготовиться. Нахаляву никогда не вваливался, за исключением тех случаев, когда исход дела решали минуты.
— Хочу с Таткой потрепаться. И для тебя есть интересная задачка. Ты как, уроки сделал уже?
— Сделал.
Всё-таки я соврал. И Андрей понял, что я соврал. Мы взаимно мысли читаем. Часто я подумаю, а он говорит. Или наоборот.
— Сделал…
Озирский тяжело вздохнул, но приставать с учёбой не стал. Если я нужен позарез, не заваливать же из-за уроков всю операцию! Я то и дело глотал слюну, чтобы горло так не болело. Да и в голове сильно постукивало. Температура поднимается, знаем. Может, и уроки делать не надо. Лишь бы заболеть не тяжело. Схожу к врачу или вызовем его на дом. Я в школу пока ходить не буду, а стану работать на Андрея. Но вряд ли шеф позволит. На задании нужно быть здоровым. Чувствую, придётся попотеть, и не только от аспирина.
— Как Сергей, жив ещё?
Лучше бы Андрей об этом не спрашивал!
— Он захворал. Я его к знакомому врачу отвёз. Простудилась птичка.
Озирский и матюгнуть за такое может. Я уже давно замечаю, что он к Гетке Рониной неровно дышит. А она, конечно, очень расстроится. Но я надеюсь, что с Сергеем всё кончится нормально.
— Сказали, что вовремя успел, — успокоил я шефа.
— Вот и доверь тебе живую душу…
Озирский сказал это так, будто я ему ни в чём никогда не помог, а делал одни только гадости. Но развивать тему не стал. Скушал обиду — ради дела. Я ведь тоже не люблю, когда меня ругают. Сам понимаю, что виноват. Андрей всегда знает, как себя нужно вести с людьми, и сейчас тоже не промахнулся.
— А Вилли здоровый ещё?
— Вилька у Олега на Ленинградке, три дня уже. Не ругайся, — примирительно попросил я.
Уж очень болело горло, да и правое плечо. В то место мне осколок попал, когда брали хурал, и взорвалась газовая плита.
— Приезжай. Я сейчас курицу разогрею, на троне. Хочешь? Мать пирог спечёт…
— На троне? — Озирский почему-то надолго замолчал. Потом согласился: — Ладно, я водку привезу. Помянем Фрэнс. Через несколько дней её гроб опустят в фамильный склеп де Боньер на острове в Средиземном море. А нам надо дальше жить, Божок.
Озирский назвал меня на кличке — так бывало, когда мы вместе работали. А между заданиями я был у него Русланычем.
— Жить и работать. Я поеду мимо магазинов. Что взять?
— Лимонов. Может, кураги. И помидоров с огурцами, если будут. В универсам недавно ходили. У нас всё есть.
Я подумал, что мне неплохо было бы полизать мёду, чтобы поправиться скорее. Но говорить я ничего не стал.
