Сережка уселся на лавке поудобнее, наискось стер рукавом рубахи мутную отпотину, уткнулся носом в стекло. Никогда раньше Сережка не видел на своей улице столько красноармейцев и потому с большим любопытством наблюдал за проходившими войсками. Все занимало его, и он старался ничего не пропустить из того, что происходило перед его глазами.
Обгоняя группы бойцов, проехала, дымя на ходу, армейская кухня с усатым ездовым, за ней приземистая противотанковая пушка, которую тянула четверка лошадей, следом медленно двигалась зеленая повозка с ранеными красноармейцами. Маленькая коротко остриженная девушка-санитар, курносая и веснушчатая, в пилотке и заткнутыми под брезентовый ремень полами шинели, похлестывая вожжами лошадь и монотонно понукая, шла возле повозки, то закрывая, то открывая глаза. Вид у нее был усталый и измученный, и ей, видимо, очень хотелось спать. Тяжелые солдатские сапоги ее с широкими голенищами скользили по размытой дороге. Сережа успел разглядеть и санитарную сумку с красным крестом.
Следом за телегой с ранеными прошли пулеметчики с «максимами». Лица и у этих солдат, как и у других, были хмуры, темны, небриты. Некоторые солдаты шли поодиночке, другие небольшими группами в два-три человека.
Проехала еще одна противотанковая пушка с пробитым и покоробленным стальным щитом. В отличие от первой эту пушку тянули только три лошади. Они были мокрые, взмыленные, и от их спин валил пар. Один солдат недовольно покрикивал на лошадей, тянул их под уздцы, а пятеро других подталкивали пушку сзади. За бойцами расчета шагал молодой лейтенант с кожаной планшеткой и пистолетом в кобуре. Высокий, сутуловатый, с осунувшимся лицом, он шел, не глядя по сторонам, занятый своими думами, крепко сжав ладонью правой руки локоть левой.
Снова перед глазами мальчика проплыли зеленый щиток, шинели, коробки с пулеметными лентами, холодным голубоватым блеском сверкнули стальные штыки на винтовках, и замелькало множество ног в обмотках и ботинках.
Снова проехала повозка с ранеными. Ездовой направил лошадей к березам и остановил рядом с первой повозкой, которую сопровождала курносая девушка-санитар. Ездовой ослабил подпруги и что-то сказал белокурой девушке. Она одобрительно кивнула, оглядела деревенскую улицу и остановила взгляд на Сережкином доме.
Девушка увидела приплюснутый к стеклу Сережкин нос, улыбнулась и вдруг решительно направилась прямо к их дому. На крыльце она поскребла сапогами, потом робко постучала и вошла в избу.
