— Вы ранены?
— Шальная задела, — ответил Петр нехотя.
— Где же это вас так? Когда?
— Ночью. За вашим вон этим лесом, — он кивнул в сторону окна.
— Сильно болит?
— Нет. Горит очень.
— Рука перевязана?
— Кое-как шарфом замотал.
— Надо повязку сменить.
— До дому дойти бы. Там забинтую.
— Боюсь, что шарф вам не поможет. Кровью можете изойти. Вам надо перевязать рану по-настоящему. И немедленно. Вы подождите минутку. Я сейчас…
Девушка вынула из печки чугунок с горячей водой, вылила в таз.
— Снимите свой полушубок, — попросила она.
Петр не пошевелился. А когда она достала из комода пузырек с йодом, вату и бинт, он удивленно спросил:
— Откуда у вас такое богатое хозяйство?
— С практики. Медсестра я. Окончила до войны медицинское училище в Смоленске. И кое-что понимаю в своем деле. Так что не разговаривайте, а быстро снимайте свой полушубок. Я что сказала? Ну, живо. '
Петр улыбнулся и не дал больше упрашивать себя.
Девушка размотала мокрый от крови шарф, засучила рукав гимнастерки, ощупала руку и, убедившись, что кость не повреждена, осторожно смыла кровь с руки теплой водой, помазала вокруг раны йодом и наложила тугую повязку.
— Вот теперь поправляйтесь. Только будьте осторожны. Первое время советую поменьше двигать рукой. Не натруждайте, пока не заживет рана, чтобы не вызвать кровотечения. Рука у вас в порядке. Все будет хорошо. Кость не задета.
— Спасибо, — сказал Петр, надевая полушубок. — Тебя как зовут, доктор?
— Шура Чувашова.
— А меня Петр.
Она вылила воду в ведро, налила в таз чистой, быстро простирнула шарф, рукавичку и положила сушить на печку.
— Вам далеко идти? — спросила девушка, вернувшись с улицы.
— Право, не знаю, — откровенно сказал Петр. — Видно, заблудился я. Ваша деревня как называется?
— Холопово.
— Ого!.. Вон куда меня занесло. А я-то думал — правильное направление выбрал. Это теперь мне километров двадцать, а то и более домой топать по снегу, по бездорожью.
— Далеко?
— Отсюда не видать.
— Раненый вы, не дойдете.
— Дойду. Не может быть, чтобы не дошел.
— Если хотите, останьтесь у меня на несколько дней. Я вас спрячу. А как окрепнете — уйдете.
— Нельзя.
— Вы партизан?
— Да нет. Какой там партизан. Охотники мы, — ответил Петр и улыбнулся. — На волков охотиться ходил.
— Еще чего мне ни скажи. А то я не вижу. А ленточка-то красная на шапке для чего?
— Волков пугать, — Петр опять улыбнулся и внимательно посмотрел в большие карие глаза девушки и тут только заметил, до-чего они доверчиво-открытые. И лицо ее было не строгое, не веселое, скорее всего добродушное, с нежным ровным загаром.
