Полет стажера | страница 26



Я шел, как альпинист, глядя под ноги, и неугомонный Тингли Челл, именно в силу своего неумения сосредоточиться, первый увидел воду.

- Ура! - заорал он мне в ухо. Раздосадованный, я сделал ему выговор - ни к чему поднимать шум в незнакомом месте. Но истинная причина моего неудовольствия была шита белыми нитками, и Практикант нахально ухмыльнулся во весь толстогубый рот.

Забыв об инструкции, мы, скользя по песку, сбежали к небольшой впадине, в центре которой темнел квадрат естественного колодца. Вокруг росла чахлая бледно-зеленая трава.

Воды было так мало, что, когда бидон наполнился до половины, на дне колодца осталась красная жижа... Удрученные, мы прилегли возле обманувшей надежду впадины - лениво обменивались репликами, безучастно оглядывались, расслабившись в коротком отдыхе.

Я увидел следы - точно такие же, как показанные ночью Вельдом, и не успел решить, сообщать ли об открытии спутникам. Тингли, сначала громко, затем сорвавшись на шепот, вскрикнул:

- Смотрите! Смотрите...

Я повернулся к Виктору Горту. Его на месте не было.

- Берите бидон и ждите там, - я показал Челлу на гребень холма, с которого он обнаружил воду. - Никуда ни шагу! - Практикант самолюбиво вздернул подбородок, но мне было не до церемоний. - Туда невозможно подойти незамеченным, - бросил я через плечо, уже на бегу по хорошо различимым следам голографа.

Мне недолго пришлось искать его. Он лежал ничком, вытянув перед собой руки, прижавшись щекой к песку, и был, несомненно, без сознания. Но прежде чем броситься на помощь, я целую минуту стоял потрясенный.

Плоская, диаметром метров десять-двенадцать, ложбинка, где находился неподвижный Горт, была сплошь покрыта невиданными цветами. Величиной с большую грампластинку, они напоминали ромашки, только с аспидно-черными лепестками. Вероятно, этот цвет и вызвал ассоциацию с примитивной предшественницей звукокристаллов, которую я видел в музее древних искусств и даже слушал записанную на ней музыку Шопена. Многочисленные лепестки находили один на другой краями, образуя черный матовый круг, изрезанный радиальными линиями. Там, где у натуральной ромашки желтеют плотно пригнанные тычинки, в лучах светил, поднявшихся уже довольно высоко, ярко сверкала выпуклая изумрудная полусфера. Будь я сейчас в нашем университетском саду, мне все равно было бы достаточно взгляда, чтобы убедиться в неземном происхождении цветов. Тем не менее, еще сильнее поражал резкий контраст между этими растениями - да и не ошибся ли я, назвав их "цветами"? - и угрюмым однообразием кирпично- красной пустыни.