Через несколько минут он закончился, и в дверном проеме возник радист — старший матрос Александр Вихров.
— Ну, и чего передают? — сунув ручку в чернильницу и закрыв журнал, воззрился на него старшина.
— У острова Вайгач фрицы утопили наш транспорт, — сказал радист и положил перед Юркиным радиограмму. Приказано усилить наблюдение и повысить бдительность.
Старшина бегло просмотрел написанные каллиграфическим почерком строки и отложил бумажку в сторону.
— Наблюдение у нас и так круглосуточное, а вот бдительность усилим. Завтра, с утра, занятия по огневой подготовке, а после них стрельбы. Надо потренировать салаг[21].
Старшина с радистом служили по пятому году и успели повоевать.
Юркин в морской пехоте под Новороссийском, где был ранен, вывезен на Большую землю и после госпиталя попал на Северный флот, а Вихров в Архангельске, на морском охотнике[22], который погиб при сопровождении конвоя.
Остальные трое — Виктор Ларин, Сергей Папанов и Петр Вылко, были первогодки, и попали на пост после окончания соловецкого учебного отряда.
По распределению обязанностей старшина являлся командиром поста и организовывал несение вахтенной службы, радист, в установленное время выходил на связь со штабом, передавая и получая радиограммы, а остальные матросы посменно несли службу на вышке, наблюдая в бинокль за водной акваторией.
Один раз в месяц к посту подходил базовый морской тральщик, обходящий побережье и завозил туда продукты, запасное питание для рации и почту. Вместе с тральщиком, моряков навещал их непосредственный начальник — старший лейтенант Пшеничный. Он внимательно просматривал журнал наблюдений, проверял несение вахтенными службы и рассказывал о положении на фронтах.
После этого Юркин неизменно доставал из кармана бушлата заранее приготовленный, сложенный вчетверо тетрадный лист и протягивал старшему лейтенанту.
— Опять? — хмурился тот, и брал бумагу из рук старшины. Потом внимательно прочитывал ее содержание и неодобрительно хмыкал.
— Послушай, старшина, я тебе говорил, что б с такими рапортами ты ко мне не обращался?
— Говорили, — набычивался Юркин.
— Так какого хрена ты снова суешь мне эту бодягу?
— Хочу на фронт. Надоело тут припухать.
— Твой фронт здесь! — багровел Пшеничный и тряс бумагой перед лицом старшины. Затем успокаивался, аккуратно складывал ее и прятал в нагрудный карман кителя.
— Я доложу командованию.
После этого старший лейтенант убывал на очередной пост, и в очередное его появление все повторялось с завидным постоянством.
