– Только на фестивале урожая.
Около одного из агрегатов промелькнула бледно-голубая рабочая спецовка.
– Витале, – позвал Нико, – это ты?
Появилась седая голова.
– Да, signor. Я заменял таймер на конвейере. – Как и Марио, он тоже избегал смотреть в сторону Луизы.
– Хорошо-хорошо. Витале, познакомься с Луизой. – Опять Нико навязывал знакомство, и опять Луизе пришлось вынести неловкую улыбку и кивок, прежде чем Нико дал возможность Витале уйти.
– Дай им время, – сказал Нико. – Они постепенно к тебе привыкнут.
– Нико, люди поверят тому, чему хотят верить. Заголовки слишком убедительные, чтобы им не поверить.
– К черту заголовки. Как только они тебя узнают, то поймут, что написанное в газетах – чушь. Через пару недель никто в Монте-Каланетти и не вспомнит о Сладкой Луизе.
– Твоими бы устами…
Нико придвинулся ближе, и теперь расстояние между ними было не больше шага. Она даже разглядела темные волосы в расстегнутом вороте рубашки и почувствовала горьковатый цитрусовый запах мужского лосьона.
– Луиза, – произнес он, – не надо обладать умом создателя ракет, чтобы понять, что из себя представляет человек.
– Не будь так уверен. В штате Массачусетс – целый город свидетельство тому, что ты ошибаешься.
Нико усмехнулся. Он протянул руку и с нежностью убрал прядки с ее лица.
– Ты драматизируешь, bella mia. Я уверен: твои друзья все понимали правильно.
– Возможно, если бы они у меня были.
– Ты о чем?
– Так, ни о чем. – Луиза растерялась от его прикосновения. – Ты же сам сказал, что я все драматизирую. – Она больше ничего не сказала. Раскрытых секретов для одного дня достаточно. – Я говорю глупости.
Господи, но она устала быть настороже, а рука Нико, теплая, нежная… Плечо Нико – вот оно: широкое, крепкое. Неужели так уж опасно хоть чуть-чуть опереться на него? Она очень устала быть одной.
У Луизы вырвался вздох, и она прильнула к нему.
– Все в порядке, – прошептал Нико, обнимая ее. —
Я обо всем позабочусь.
Для Нико такое впервые – обнять женщину без малейшего намерения заняться с ней любовью. Он прижал ее плотнее, сладкий цветочный запах окутал его, единственная мысль – поддержать ее, вселить уверенность. Конечно, он знал, откуда это желание защитить. Маска холодной отстраненности упала с Луизы, и он увидел ранимую женщину. Каждый раз его поражала глубина того, что он чувствовал к ней. Что в этой белокурой американке такого, что он готов отправиться в Америку и лично придушить там каждого репортера за причиненную ей боль?
