— Вчера ты совершил нехороший поступок. Ты сломал в саду маленькую яблоньку. И она погибла. И, кроме того, ты был невежлив с ботаником, ухаживающим за садом.
— Вчера? — спросил Арид отца. — А что же такое значит слово «вчера»?
Отец растерялся.
— В своем ли ты уме? Это знают двухлетние дети. Вчера-это вчера, а не сегодня. День, который канул в вечность и никогда не вернется.
— Я и знаю и не знаю. Вчера-это то, что было. И все-таки я не понимаю, что такое «вчера». Могу ли я, папа, вернуться во вчерашний день?
— Нет, не можешь.
— А ты точно в этом уверен?
— Ты задаешь глупые вопросы. Может, ты шутишь?
— Нет, я не шучу, — сказал Арид. — Мне кажется, что я вернусь туда.
— Куда?
— Во вчерашний день и исправлю свой дурной поступок. Я не трону яблоню и не скажу ничего ботанику.
— Это невозможно, Арид. Нельзя вернуться в прошлое и изменить совершенный тобою поступок.
В эту ночь отец и мать Арида спали тревожно и, просыпаясь, все время говорили о сыне. В своем ли он уме? Не показать ли его невропатологу?
Невропатолог, осмотрев Арида, сказал родителям:
— Великолепный, совершенно здоровый ребенок.
— А его непонимание того, что время течет и оно необратимо?
— Ну, что ж, у него такой склад характера. Он видит все вещи глубже, чем обычные дети, и, по-видимому, хочет проникнуть своим любознательным умом в сущность явления, которое нам не кажется загадочным только потому, что мы смотрим на мир сквозь призму традиций и привычных представлений.
Мать и отец успокоились, но ненадолго. Как-то, зайдя в детскую комнату, отец увидел сына, мастерившего из проволоки и досок какую-то причудливую вещь.
— Что ты мастеришь, Арид? — спросил отец.
— Машину.
— Для чего?
— Для того, чтобы она могла меня доставить в прошлое.
— В прошлое вернуться нельзя. Оно потому и называется прошлым, что оно прошло, его уже нет и оно никогда не вернется.
— А я не уверен в этом, папа.
Отец рассердился.
— Оставь свое упрямство, Арид. Ты же большой мальчик. Все дильнейцы, без исключения-дети и взрослые, — знают, что время необратимо. Нельзя вернуться в прошлое наяву, это можно сделать только во сне.
Отец не был настолько чуток, чтобы проникнуть во внутренний мир своего сына. А это был сложный мир. Мысль Арида не хотела примириться с тем, к чему издавна привыкли все дильнейцы. Мальчик спрашивал себя: почему то, что случилось, не может случиться во второй раз? Почему промелькнувшее мгновение неповторимо? Его удивляло также, что остальные дильнейцы принимали это как должное.
