Нет, не легкая жизнь была на Марсе, где всего не хватало: и воздуха, и тепла, и воды. Воздух, вернее — земную биосферу, мы носили с собой, разумеется, в тех размерах, которые были нам по силам. Биосферу в миниатюре. Человеку нужна среда, так же как и животному. Но животное, передвигаясь, не может захватить с собой необходимый ему мир, а человек может. Мы передвигались, разыскивая полезные ископаемые, и вместе с собой несли все необходимое — воздух, воду и пищу.
Избаловал нас покойный Сергей Лодочкин. Отправляясь в маршрут, мы думали не только о воздухе, воде и еде, мы старались захватить с собой и то, что нужно не только для желудка и дыхания.
Как-то я сказал Карлу Шмидту:
— И соловьиного пения тоже подкинь. Иногда доставляет удовольствие.
— Ишь чего захотел! — рассмеялся Карл. — Свист. А зачем он тебе?
— Нужно.
— От этого продукта больше вреда, чем пользы. Я с врачами советовался. Говорят, действует на нервы, заставляет тосковать по Земле.
— А почему же немножко и не потосковать? Иногда это бывает даже необходимо.
Меня сопровождали три робота: Биль, Джек и Ле-Рой.
Джек и Биль — роботы как роботы: аккуратные, исполнительные, дисциплинированные. А с Ле-Роем было не так просто. Уж не нарочно ли мне подсунул администратор Шмидт эту упрямую машину с большим дефектом в программе? Ле-Рой выделывал всякие штуки: вдруг исчезал неведомо куда, отлынивал от работы. Создавшие его конструкторы, по-видимому, не без умысла включили в его программу то, что никак не вязалось с сущностью автомата, — лень. Робот-лентяй — это нечто неслыханное и непредусмотренное. Лень-то и делала Ле-Роя более человечным, чем ему полагалось. У Биля и у Джека не было никаких недостатков. И, может, поэтому мне было с ними скучно. Ле-Рой же своей ленью и медлительностью иногда меня развлекал. Он любил поваляться — странная привычка у автомата. Как его только пропустила комиссия, отбиравшая вещи на Марс?
Да, лень и неповоротливость. Я был рад им, как подарку. Иногда Ле-Рой выводил меня из себя. Но и в этом было нечто человечное и человеческое. На Биля и Джека невозможно было сердиться. Это были вещи точные, исполнительные. Никогда не ошибающиеся вещи. Но я слишком много говорю о вещах.
У них не было ни щек, ни ушей, ни глаз. Но спины у них были совершенно человеческие — дань, отданная современной техникой отнюдь не современному иллюзионизму. Иногда я шел нарочно позади них, обманывая себя. Казалось, впереди меня идут люди. Я не один. В каждой спине есть нечто характерное. У них тоже были характерные спины. Но самая характерная спина была у Ле-Роя. Его спина соответствовала его характеру. Это была спина лентяя, которому не терпится скорее присесть или прилечь.
