Первым, как ни странно, шагнул Пастор…
* * *
Художник всегда работал необыкновенно быстро, а на этот раз его многое подгоняло. Еще позавчера он загрунтовал и разметил гладко обтесанную каменную стену в большой пещере. Картина получалась внушительной: четыре на два, — но он рассчитывал управиться за неделю, тем более что поначалу это замышлялось не как произведение искусства, а, как догадалась Физик, «акция гражданского неповиновения». Потому что главной темой были зверства первопоселенцев — данные общим планом, — и страдания узников концлагерей и рудников времен так называемого «военного правления»; это и было главной темой картины и отражалось на первом плане. Художник знал, что Полковник будет крайне раздражен выбором темы; потом ему пришло в голову, что соскребать краску никто не станет и картину, скорее всего, просто закрасят — и она получит шанс сохраниться для потомков; и, хотя в существование потомков Художник верил слабо, в нем проснулось вдохновение. Он никогда не произносил это вслух — кроме как с иронией или сарказмом, — но всегда тайно верил в него и прятал эту тайну от других. Примерно так взрослые люди тайно верят в свою способность летать, смутно помня детские сны…
* * *
Мастер, завернув в брезент, вынес солнце в большую пещеру и здесь выпустил его. Оно медленно-медленно стало подниматься, дрожа и переливаясь, как огромный мыльный пузырь; по-прежнему оно слабо светилось и мерцало, и только приблизив к нему лицо, можно было почувствовать тепло. Солнце поднялось под свод пещеры и замерло там, а Мастер долго стоял под ним с пустым брезентом в руках, потом перебросил брезент через плечо и пошел в мастерскую, где его ждала Физик.
— Выпустили? — спросила она.
— Да, — сказал Мастер. — Дурацкая затея.
— Надо делать бомбы, — сказала Физик.
— Да, — сказал Мастер. — Сейчас начнем.
— Вы очень расстроились?
— А вы?
— Не знаю. Кажется, не очень. Я ожидала этого.
— А я вот нет. То есть знал, но не верил. Не верилось.
— Надо знать людей.
— А вы знаете?
— Боюсь, что да.
— Почему боитесь?
— Ну что вы спрашиваете? Ведь это же так понятно…
— Да, конечно.
— А впрочем, ни черта я не знаю. И вы не знаете. И никто не знает, один Пастор думает, что знает, но это у него возрастное… Извините.
— За что?
— Просто так… Будем сегодня работать или не будем?
— Обязательно будем.
— Не расстраивайтесь так, ладно?
— Постараюсь.
— Потому что я тоже расстраиваюсь.
— Хорошо, я не буду.
— Сегодня надо хотя бы начать…
