Он кинулся к ларю и вывалил на пол целую кучу тряпья: тощий старый тюфячок, жалкую засаленную подушку, похожую на мешок с чем-то мокрым, облезлый заячий полушубок – и всем этим почтительно нагрузил Прямиславу и Крестю.
– Держи, княгиня, держи, красавица. Ну, понимаю, но что же делать, видит Бог! За тряпьем и не разглядят вас, пройдете. А то там, внизу, людей полно, таких лебедушек как же не заметить! Иди вперед, бабка, а я – за вами.
Зорчиха первой спустилась с лестницы в просторные нижние сени, Прямислава и Крестя за ней. Внизу и впрямь толпились незнакомые отроки, приехавшие с «Сухманом Одихмантьевичем». Осторожно выглядывая из-за полушубка, Прямислава еще раз убедилась, что говорят все по-русски и что больше тут нет ни одного половецкого лица.
Они прошли через сени, своей ношей расталкивая приезжих; кто-то со смехом хватал девушек за руки, желая получше разглядеть, но Зорчиха охраняла их, грозно покрикивая, Мирон суетился, а навстречу им уже торопилась Прибавка с челядинками, несшими наверх новые перины и одеяла. Увидев трех женщин на лестнице, она окинула их быстрым взглядом и посмотрела, куда Мирон ведет своих подопечных.
Сотник благополучно вывел девушек и няньку во двор, а там затолкал в клеть, дверь которой располагалась чуть в стороне от крыльца. Внутри не было никого из чужих, только дворовая челядь, и Прямислава с облегчением бросила полушубок прямо на земляной пол. Она чувствовала себя до крайности глупо, переряженная и нагруженная какой-то дрянью. Челядь, толком не знавшая, кто эти две девушки из терема, смотрела на них с изумлением, зато Мирон остался доволен.
– Вот и слава богу! – приговаривал он. – Вот тут и побудьте. Калина, друг дорогой, устрой девицам на ночь лежаночки поуютнее, они у нас нежненькие, на сене спать не привыкли. Дай им какое-нибудь дело в руки, а то, не дай бог, кто из этих зайдет, а они так сидят.
Какая-то старуха принесла большое решето гороха и поставила перед Прямиславой. Та посмотрела на него и сердито вздохнула. Спасибо, что их еще не посадили за каменный жернов!
Поначалу никто их не тревожил, челядь занималась своими делами. Прямислава пробовала расспрашивать о войске, пришедшем в село, но толком рассказать никто ничего не мог.
– Слышь, вроде перемышльские! – Один холоп повел головой и оправил на себе некрашеную, криво сшитую рубаху.
– Куда же они едут?
– А леший их знает!
– Но что-то они говорят?
– Да какой леший их слушал? Что нам, другого дела нет?
