Вечером, когда уже темнело, к ней наведался Ростислав. Прямислава вышла к нему в переднюю горницу; сперва с ней была Забела, но потом в дверь просунулся Звонята и начал строить какие-то рожи. Забела, выразительно поднимая брови, точно желая сказать: «Видели вы где-нибудь такого дурака?» – встала и выскользнула за дверь. Прямислава и Ростислав остались вдвоем.
– Вот что, душа моя! – начал Ростислав и, взяв ее руку, прижал к груди. – Я все думал, что народ говорит… Может, и правда обвенчаемся с тобой? Отец Ливерий обвенчает, я его уговорю. Плохо, что твой отец не знает еще, как дело обернулось, но ведь за меня он тебя отпускал… Ну, война, однако же не мы первые, кому пришлось с родными братьями города делить! – Он усмехнулся. – И до нас бывало, и хуже еще того! Вышел бы я сейчас на стену и сказал Володьше: вот жена моя, Вячеслава туровского дочь, и сам он с войском со дня на день будет. Испугался бы Владимирко, мира запросил. За ним ведь один Звенигород, а за мной и братья Васильковичи, Ростислав[28] да Игорь. Ну, не боишься? Послать к отцу Ливерию?
– Послушай! – Прямислава схватила его руку обеими руками и сжала. – Погоди! Я вот что думаю. Нельзя нам сейчас венчаться.
– Почему? – Ростислав нахмурился. – Передумала?
– Нет. Я за тобой куда хочешь пойду, если судьба. Только вот… я думаю… – Она не решалась выговорить то, что пришло ей в голову при виде Юрьева стяга. – Не я ли и навела на вас такую беду?
– Ты? Ты-то здесь при чем?
– Несчастливая я! – Прямислава отвернулась и закрыла лицо руками. – Сам посуди. Выдали меня замуж, семь лет я с мужем в одном городе прожила, он даже взглянуть на меня не пожелал! Я ждала, надеялась, что в возраст войду – и возьмет он меня в дом, будем жить в чести и согласии, пошлет нам Бог детей… Потом все переменилось, я от него ушла, не хотела больше и видеть его – а он за мной вдогон пустился! Слава богу, я в Червене тебя встретила, ты меня увез от него – так опять он здесь, проклятый! Нет мне от него спасения! Привязался, как горе-злосчастие! А как ты со мной повстречался, и на тебя перекинулось: сперва отец твой умер, теперь брат убит. Несчастливая я: где я, там беда! В монастырь мне надо, где матушка моя лежит!
– Ну что ты! – Ростислав обнял ее и стал гладить по голове, стараясь успокоить. – Не ты здесь несчастливая, а он! Юрий то есть. Семь лет жил рядом с таким сокровищем, а взглянуть не догадался. Спохватился – поздно было. Вот и ходит теперь вокруг стены, окусывается: видит око, да зуб неймет!
