На стене загудели: полторы тысячи гривен были чудовищной суммой. Чтобы их собрать, всем горожанкам пришлось бы снять свои украшения до последнего тоненького перстенька.
– Скажи Владимирку, что у Белза уже есть князь, которому он в верности клялся! – прокричал Ростислав, и боярин вздрогнул, увидев его. – Что брат мой Ярослав погиб, то и мне тяжкое горе. Пусть Владимирко возвращает войско в Звенигород и волость здешнюю не трогает – тогда встретимся с ним и обговорим дело мирно, как братьям подобает. И если найдется вина на Белзе в смерти брата моего, город за брата выплатит виру – половину Владимирку, половину мне. А будет Владимирко осаду держать – добра не дождется. Скоро и от Перемышля войско подойдет, и от Турова, и от Теребовля с Галичем. Передай ему, чтобы и милосердием христианским, и разумом здравым вооружился, тогда все и уладится.
– Ты-то откуда здесь взялся, черт проклятый? – пробормотал боярин, от изумления едва усидев на коне.
Ничего не сказав в ответ, он ускакал к княжескому шатру с важной новостью: в городе половец!
В Белзе до вечера обсуждали предложенные условия, но принимать их не торопились. Сумма выкупа была слишком велика, да и признавать свою вину в убийстве город не хотел.
– Заваду бес попутал, но убивал-то не он, а тот черный, гори он ясным огнем! – говорил Немир Самсонович. – За что же мы будем людей выдавать?
– Да и хорошо, что убил! – твердил свое купец Крушило. – Туда ему и дорога, черту кровожадному! Всех бы нас перерезал, если бы до города дошел!
– А ведь хитер Владимирко! – возмущался Яков Наседка. – Аспид ядовитый! Нет уж, припасов у нас хватает, так давайте в осаде сидеть, пока помощь не подойдет!
Все были полны боевого духа, отроки и посадские несли дозор на стенах, готовые отбивать приступ. Однако Прями-слава не находила себе места, ей не давала покоя мысль о бывшем муже.
– Да у него дружины-то всего ничего! – утешала ее боярыня Марена. – Со своей ближней только и приехал, где ему с нами воевать? Постоит и уедет, чего бояться?
Она говорила верно, но само присутствие этого человека так близко, за рекой, наполняло Прямиславу ужасом. Она больше не ходила на стену, чтобы не видеть его шатер и его малиновый стяг: казалось, он каким-то чародейным образом может похитить ее со стены, унести, как черный вихрь в сказке уносил царевен, которые гуляли в своем саду… Она всей душой верила Заваде, что сам сатана чуть его не толкнул на преступление: без сатаны в этом деле не обошлось!
