Прямислава отправилась вниз, Забела последовала за ней, стараясь своим независимым видом возместить малочисленность ее свиты.
Гридница уже была забита народом, и сотни глаз сразу обратились к вошедшей девушке. Прямислава перекрестилась на единственный образ, спешно повешенный от щедрот боярина Немира, слегка поклонилась собравшимся, величаво проплыла вперед и села на место, возле которого маячил Тешило, делая ей знаки. Небольшое кресло, покрытое куском малинового оксамита, похоже, чьим-то широким плащом с золотой каймой, стояло по левую руку от княжеского престола. По скамьям пробежал гул. Бояре были приглашены вместе с женами – Ростислав позаботился создать для Прямиславы некое подобие собственного двора, – и теперь на длинной скамье женщины в разноцветных платьях и расшитых жемчугом очельях таращили глаза на нее, наклонялись друг к другу, возбужденно шептали что-то. Вчера немногие обратили внимание на двух красивых девушек, приехавших с дружиной, но сегодня, когда одна из них явилась в гридницу в богатом платье и с истинно княжеским достоинством, дело принимало неожиданный и весьма многозначительный оборот.
Прямислава села, и Ростислав приступил к делу.
– Перед тем как Господь призвал моего отца, Володаря Перемышльского, батюшка наш разделил землю свою между тремя сыновьями, – заговорил он, и Прямиславе это напомнило сказку о трех сыновьях старика и их наследстве. – Завещал нам отец любить друг друга, и клялись мы на кресте волю его не нарушать. Поэтому не хотел я поначалу вмешиваться в дела брата моего Ярослава: ему город Белз отцом оставлен, ему и владеть им, и судить здесь по праву. Никогда по своей воле не нарушил бы я отцова завещания и не стал бы с единокровными братьями воевать.
– Правильно мыслишь, чадо! – похвалил его высокий худощавый инок лет сорока, сидевший впереди всего белзского духовенства.
Короткая бородка его торчала клоками, но карие глаза смотрели умно, и весь вид был исполнен сдержанного достоинства. По облачению Прямислава распознала в нем игумена, а Тешило шепнул ей, что это и есть отец Ливерий, настоятель единственного в Белзе монастыря и в миру двоюродный брат Ростислава.
– Братоубийство есть мерзость перед Богом и людьми и мстится на самих виновных и на чадах их! Но если сильные приходят в город наш, аки волки в стадо, а не пастухи, то будь ты пастухом, что избавит стадо от разбоя! На это я тебя благословлю!
Жители Белза одобрительно загудели.
