Прямислава не отвечала, хотя глаза Забелы испуганно округлялись при таких речах.
– Она, конечно, баба умная, – ловя руку Прямиславы, шептала Забела, когда они вышли от игуменьи и направились в рощу. Не привыкшая к монастырям, она боялась черных фигур монахинь, их бледных лиц, на которых лежала печать умиротворенного равнодушия к печалям и радостям мира, и в разговоре с Зорчихой даже называла их тайком «навьями». – Ты, княжна, если задумаешь тут остаться, верь: я с тобой останусь, и пусть мне тоже косу режут, коли так надо. Я тебя не покину, мое слово твердое! Хоть пропаду, а не оставлю тебя! Но только лучше ты ее не слушай! Пусть бабки старые постригаются, а ты такая красавица! Ну его, князя Юрия! Сам наблудил, а ты за него отвечай, жизнь свою молодую губи! Будет у тебя еще муж, и дети будут! Да разве твоя матушка покойная тебе такого хотела – себя заживо хоронить!
Прямислава понимала и отчасти разделяла сомнения Забелы, но все же мысль о том, чтобы провести остаток жизни в Рождественском монастыре, который в округе по старой памяти продолжали звать Девичьей Горкой, не казалась ей ужасной. Здесь была ее мать, мир ее безмятежного детства, и листва старой Девичьей дубравы ласково шепталась над ее головой, когда она сидела на толстом бревне, глядя на полосы солнечного света в траве. Здесь царил мир и покой, мир навсегда. Если ей не суждено обрести «мира и единомыслия» с мужем, то с Богом их можно достичь всегда, и этот путь не закрыт ни для кого.
Но Вячеслав внезапно прислал людей, чтобы вернуть дочь в Туров, и от того, что она там узнала, все ее мечты о монастырском покое растаяли как дым. К ней приехали сваты – и приехали из Перемышля! Сватов прислал новый перемышльский князь Ростислав Володаревич!
Явились четверо знатных бояр: Переяр Гостилич, Стоинег Ревятич, Хотила Славомирич и его брат Радолюб, все со своими женами, которые на обратном пути должны были составить свиту невесты, а в будущем стать ее собственным двором. Они привезли грамоты, в которых князь Ростислав и город Перемышль честь по чести подтверждали их полномочия, и Вячеслав с любопытством разглядывал новую княжескую печать Ростислава, которая заменила старую печать Володаря.
Когда Прямиславе сообщили о сватовстве, она чуть не села прямо на пол посреди гридницы.
– Удивляться тут нечему, я давно уж этого ждал! – говорил довольный Вячеслав, потирая руки. – Знал, что как пройдет слух, что моя голубка от злого мужа избавилась, так к ней сваты со всех концов света понаедут! У других девки-невесты не моложе тебя, всего восемнадцатый год! И знал, что из Перемышля раньше других приедут! Ведь Ростислав видел тебя, знает, какая ты красавица! Небось, приехал домой и решил: хоть расшибусь, а возьму за себя! Ну, какой ответ дадим?
