Венец Прямиславы | страница 144



Сначала нужно было плыть по Припяти около четырех верст, потом идти по тропинке вдоль берега еще с полверсты – Рождественский монастырь стоял на мысу, куда нельзя было подъехать на ладье. Тропинка шла через дубраву, которую еще при старых богах почитали священной, – величественную и торжественную, будто храм, – потом упиралась в тын из дубовых же бревен с красивыми воротами и образком Божьей Матери над ними, а потом вела еще через участок леса до рыжевато-розовой Рождественской церкви, маленькой, тесной, но по-особенному теплой, приветливой и уютной. Она стояла прямо на зеленой лужайке, а обок приткнулись две бревенчатые постройки, где располагались кельи и всякие службы. От церкви дорожка вела дальше в рощу, где Прямислава когда-то гуляла с матерью и младшей сестрой. Теперь она осталась здесь одна и сама рассказывала Забеле все то, что когда-то слышала от матери.

– Здесь раньше было Живино капище, где теперь церковь, – говорила она. – А потом святой инок Никита велел капище разрушить и сам своими руками срубил первую часовню во имя Рождества Богородицы. Инокиня Маланья, его сестра в миру, поселилась тут сперва одна, а позже с сестрами.

Забела серьезно слушала, тараща красивые глаза в знак своего прилежного внимания. В один из недавних дней девушку окрестили: при ее быстром и цепком уме ей легко дались молитвы и обряды. Ей досталось имя преподобномученицы девы Сусанны, и Прямислава заказала для нее у костореза иконку святой. Вскоре резчик принес маленькую пластинку из лосиного рога, с колечком, чтобы вешать на грудь, а вокруг изображения была вырезана маленькими буковками короткая молитва: «Господи, помоги рабе Твоей Сусанне!» И Забела, хоть не умела читать, осталась совершенно довольна.

В монастыре сейчас проживали шесть сестер и две послушницы: Янка и Стеша. Несмотря на небольшие размеры, монастырь был уважаемый: инокини Василиса и Нимфодора происходили из знатных боярских родов, еще две являлись купеческими вдовами. Прежняя игуменья Ликерия, с которой так дружила княгиня Градислава, умерла и упокоилась под каменной плитой невдалеке от самой княгини. Место Ликерии заняла новая, лет тридцати с небольшим, игуменья Мелитина, из рода туровских бояр Путиличей, в честь которых одна из окраин города называлась Путилками.

– Пусть тебя и разведут, а все же в другой раз тебе, Вячеславна, идти замуж грех! – говорила она. – При живом муже – грех, и там уж нечего разбирать, он ли первый согрешил, ты ли, а только кто из вас теперь с другим свадьбу справит, выйдет прелюбодеем! Что он, что ты! Не захотела женой быть – Бог тебе судья, а из-под венца дорога одна – в обитель Божью! Приходи к нам, приму тебя как дочь родную, а буду умирать, обитель тебе останется. Кому же тут игуменствовать, как не княжне, ведь обитель наша самая что ни на есть княжеская! Сколько дочерей княжьих, отвергнувших мир и избравших вечное девство, здесь постриглось, сколько княгинь овдовевших тут пристанище своей душе нашли! Бойся греха, приходи к нам!