Ощутив спазм во всем теле, она усилием воли оборвала череду воспоминаний. Руки ее тряслись, а колени стали слабей, чем чай тетушки Нэнси. Боясь упасть, она тяжело опустилась в кресло между столом Шелтона и стенкой.
Высунувшись из своего угла за шкафом, Гордон внимательно посмотрел на нее:
— Что с вами?
— Ничего, — заверила Габриела. — Все отлично.
Он недоверчиво поднял бровь и повернулся к Шелтону.
— Да она вся позеленела.
Если бы у нее оставались силы, она бы, наверное, влепила ему пощечину. Сочувствия у него ни на грамм.
Шелтон молчал, откинувшись в кресле и привычно потирая подбородок. Наконец он оторвался от спинки кресла и потянулся за очками. Пружины под ним снова заскрипели. Нашарив очки, он водрузил их себе на нос и облокотился о край стола.
— Ну, что мы имеем на этот раз?
На этот раз!
Будет ли такое повторяться вновь и вновь? Или «этот раз» — просто случайность? Габриела с трудом сглотнула. Ей больше прежнего хотелось, чтобы Гордон Сазерленд оказался сейчас где угодно, только не в офисе Шелтона. Теперь этот тип добавит к списку ее грехов еще и излишнюю нервозность.
Преодолевая бурлящее внутри негодование, она повернулась к Шелтону и начала излагать факты:
— Девятилетняя девочка. Каштановые волосы. Зеленые глаза. Слабенькая.
Шелтон откровенно боялся за нее. Боялся, что она не сможет вынести телепатической боли. Страх его был вполне оправдан. Но выхода не было. Она знала, что ей придется вынести все, что может произойти. Придется — ради ребенка.
— У нее… связаны руки. — Голос Габриелы еще не окреп.
— О Боже!
Она встретила взгляд Шелтона и прочла в нем то, что и ожидала прочесть, — страх за нее и дикий ужас при мысли о новой жертве.
— У вас есть какие-либо доказательства? — Губы Гордона скривились.
— Дай ей договорить! — В голосе Шелтона звучало предостережение, и Гордону было бы лучше внять ему.
Мужчины скрестили взгляды. И Гордон не отвел глаз.
Шелтон мигнул раза три, а потом нервно перевел дыхание и резко развернул кресло к столу.
— Чем связаны руки?
Габриела поняла, что Шелтон-мужчина сумел подавить свои эмоции. К делу приступил Шелтон-полицейский. Это обрадовало ее.
— Веревкой. — Она обхватила пальцами холодные ручки кресла. — Засаленной веревкой.
Запястья ныли. Она опустила взгляд, ожидая увидеть на них темные следы веревки, но, конечно же, ничего не обнаружила.
Шелтон начал печатать.
— Обрисуй мне всю картину целиком.
Как ни трудно ей было, но Габриела заставила себя посмотреть Гордону Сазерленду прямо в глаза. Он ей, безусловно, не верил. Но это, напомнила она себе, его проблема.
