Гас в сознание не приходил. Он тяжело дышал открытым ртом, губы запеклись, в уголках насохла жёлтая пена.
Всего в сарае было сейчас девятнадцать человек, из них один взрослый. Тоже сильно избитый, с бесформенным носом и синяками вокруг обоих глаз, он пребывал хотя бы в сознании. Впрочем, толку от этого было ноль: парень пристально смотрел перед собой и судорожно качался взад-вперёд, взад-вперёд.
Зее чистым платочком прочистила Лимону глаза от гноя; глаза продолжали слезиться, но уже можно было что-то видеть. Тут же кто-то посоветовал в глаза поплевать, а кто-то — полить мочой; мол, верный метод; Лимон подумал и отказался. В «Спутнике разведчика» про глаза почему-то ничего не говорилось — разве что о том, как вести себя ночью: никогда не смотреть в костёр и на фонари, а если хочешь что-то увидеть в темноте — то направлять взгляд в сторону от цели…
Ночные события они с Зее больше не обсуждали. Наверное, потому что наслушались чужих историй, пока ехали. Было до обидного одинаково: подкрадывались, чем попало били сонных, связывали, издевались… Это была облава, облава организованная, управляемая, имеющая цель. Разве что пандейская разведгруппа чуть было не испортила деревенским всю масть… но не испортила — как-то они просочились, не столкнулись; а жаль.
Больше половины из тех, кто сидел сейчас в сарае, были с Лимоном и Зее в лагере, а остальные собирались туда приехать — но как назло почему-то ни одного знакомого лица среди них не оказалось; город, совсем ведь небольшой, теперь, после смерти, будто всё открывал и открывал новые кармашки, складочки, закоулки. Кто раньше слышал про Горное училище? Оказалось, было в Шахтах и такое. Маленькое, на тридцать человек всего… И была ещё какая-то Арифметическая школа, тоже маленькая — но, что характерно, в Военном городке, где Лимон, как он думал, знал каждый миллиметр пространства.
Двое из Горного сидели тут уже третий день и теперь распоряжались на правах старожилов. Одного звали Радку Леф, второго — Динуат Яррик. И тут город снова стал маленьким, потому что вдруг выяснилось, что Дину — ближайший друг Пороха, только из Шахт. Семьи Пороха и Дину плотно и радостно дружили: когда-то их отцы в один день женились на подружках-неразлучницах… Радку и Дину попались деревенским ещё до облавы, они пытались украсть овцу из стада. На них спустили собак, и просто чудо, что обошлось без увечий. Радку досталось сильнее, на левую ногу он старался не наступать; Дину уже оправился. Прозвище у него было «Сынсын», что на горском языке означало «молоток», «кот», «кобель», «чирий» — и много что ещё. У горцев полно таких слов, которые имеют множество значений. Как «джакч», например. Попробуйте назвать все значения слова «джакч». Тоже, кстати, слово-то горское… Вернее, горцы говорят «чакч», но они и наши многие слова коверкают на свой лад. Не Саракш, а Саракч. Не Мировой Свет, а Яр-Чакч. А ещё чакчем они называют горный лук — который, когда цветёт, выбрасывает стебли толщиной в руку и с фиолетовой глянцевой шишкой на конце.
