До самого вечера в доме Хорватов царила подавленность. Пушечная пальба все не утихала. Об уходе Йожо разговор больше не заходил. Мальчик не решался, да и мать сама не начинала.
Когда стемнело, прибежал Габриель с заплатанным рюкзаком на спине:
— Пошли!
Йожо пожал плечами и искоса посмотрел на мать. Она сидела бледная, подавшись вперед и опустив плечи. Глаза глубоко запали. Ему стало жаль ее. Но остаться он не может. Чем дальше, тем отчетливее он чувствовал: не может. В голове вертелись слова Никиты: «Они и детей вешают».
— А меня мама пустила, — пришел на помощь Габо. — Говорят, здесь оставаться опасно и мальчишкам тоже. Немцы, если придут, заберут всех.
Мама резко подняла голову, словно ее ударило током.
— Заберут мальчиков, говоришь?
— Так на заводе сказали, — кивнул Габриель.
— А Никита мне говорил, что они и детей вешают, — выпалил Йожо.
На лбу матери собрались тонкие морщинки. Она напряженно думала.
— Мама, пусти меня! — Йожо взял ее за руку; рука была холодная.
Мать встала. Она показалась сыну необычайно высокой.
— Ну что ж, иди… иди! — сказала тихим, дрожащим голосом. — Ты точь-в-точь отец: все равно бы ушел, — и попыталась улыбнуться. Но это была горькая улыбка.
Йожо порывисто и радостно обнял ее:
— Мамочка, не сердись!
Хорватова поцеловала его в лоб и подняла над головой сына жилистую руку, словно хотела благословить его.
— Иди, — повторила она, — иди… А мы тут как-нибудь перебудем.
— Если будет плохо, уйдите с Зузанкой в безопасное место, — посоветовал он серьезно. И стал прощаться: — Прощай, мама, и ты, Зузанка! И добавил голосом отца: — Слушайся маму!
Затем оделся потеплее, взял с собой старый кусок брезента, который уже давно нашел в одной из построек «Взрыва». В карман сунул кусок черствого хлеба.
— Гром! Гром! — крикнул псу.
Пес бросился к нему.
— Пошли с нами!
И двое ребят с собакой двинулись в путь.
При переходе через Важский мост их остановил патруль: двое в гражданской одежде с красными полосками на рукавах — народная милиция, несшая в селе службу по наведению порядка и обеспечению безопасности.
— Стой! Кто идет?
Резкий луч карманного фонарика ослепил ребят. Пес злобно зарычал.
— Тихо, Гром!
— Мы идем в лес… к нашим, — объяснил Габриель.
Милиционеры знали ребят. Знали они и то, что их отцы стояли во главе сельского подполья. Поэтому их беспрепятственно пропустили.
— Передайте от нас привет!.. — крикнули они им вдогонку.
Ребята шли по хорошо знакомой лесной дороге, ухабистой, изрезанной канавками, усыпанной камнями.
