Фомин молча смотрел в окно, вспоминал, листал книгу жизни, и горечи в ней накопилось много больше, чем сладости…
Хотя — как сказать.
Свое прозвище, или, как говорят в лагерях, погоняло, он получил в колонии для несовершеннолетних преступников за скрытый характер, скромные потребности, а еще за то, что, сбыв краденое и отдав положенную сумму в воровской «общак», он большую часть денег оставлял в церквах в виде пожертвований, тратя на себя лишь жалкую толику средств.
В те далекие годы он ощущал себя молодым и здоровым человеком, который идет на преступление не ради личной корысти и амбиций, а подобно английскому средневековому герою Робин Гуду, стремящемуся сделать мир добрым и счастливым, «из принципа».
Но, попав на скамью подсудимых, Валера вдруг услышал о себе только то, что он вор, «антисоциальный элемент, нуждающийся в немедленной изоляции от общества». С тех пор его представления о мире, в котором он живет, претерпели серьезные изменения.
На «малолетку» он заехал юным блатным романтиком, скромным мальчонкой, пытавшимся видеть в людях только хорошее. А по прошествии двух лет, когда Фомину исполнилось восемнадцать и его перевели «на взросляк» (так как по приговору суда он получил четыре года лишения свободы, а на «малолетке» сидят до совершеннолетия, то оставшийся срок предстояло провести в одном из ИТУ), он преобразился в Монаха — хитрого и матерого уголовника, отрицательно настроенного не только к администрации колонии, но и к человечеству вообще.
И неизвестно, в кого бы мог превратиться новоиспеченный блатной, если бы не его отец.
Вор в законе, прошедший через одиночки, карцеры и БУРы, то есть бараки усиленного режима, колонии строгого и особого режима, «крытки» вплоть до печально известного «Белого Лебедя», где содержались «социально опасные преступники, воры в законе и авторитеты, резко отрицательно настроенные к режиму» (это — официальная формулировка), Фомин-старший не только не поддался «мусорской ломке», но смог сохранить в себе человечность.
В тысяча девятьсот семьдесят пятом году Валерия Николаевича Фомина, «учитывая его исключительную социальную опасность» как постоянного нарушителя режима ИТК, перевели в колонию усиленного режима для совершеннолетних, где ему предстояло провести два года. Его отец, тоже вор, смог сделать так, что Монах, Фомин-младший, попал на ту зону, которую сам и «держал».
Встреча получилась довольно сдержанной.
Фомин-отец, вор по кличке Паук, неоднократно получал малявки с «малолетки», в которых сообщалось о том, как зарекомендовал себя его сын, и хотя отзывы оказались положительными с точки зрения воровской морали и «понятий», тем не менее ему самому хотелось убедиться в непредвзятости тамошнего «смотрящего».
