У Маши заняло около сорока минут изучить улицу, дома и стены досконально, потом еще полчаса она играла с телефоном, смотрела смешные видео, читала новости и даже курсы валют – от окончательной скуки. Абонент не появился, наверное, он ужинал с банкиром в бункере. Вот ведь олигархи-аллигаторы недоступные. Машин телефон, непривычный к такой нагрузке, умер, когда Маша смотрела ролик, где мужчина арабской внешности бежал со всех ног по большой автомагистрали, догоняя сбежавшего от него верблюда. Верблюд шпарил, что есть мочи, и если уж на то пошло, Маша поставила бы на верблюда, но мужчина верил в себя, знал, чего хочет и не замечал препятствий. Если бы сейчас там был олимпийский комитет, мужик выиграл бы все золото мира во всех категориях, связанных с бегом.
– Ладно, это какой-то бред! – сказала Маша громко, поежившись от собственного голоса, отдававшегося эхом от стен. За полтора часа, что она просидела на подоконнике, на их этаж никто не пришел. Вот она, элита – всего пара квартир на пролет, но и в них, считай, никто не живет. Умирать будешь, никого не дозовешься. Охранников разве. Маша встала, пытаясь навскидку определить, сколько сейчас должно быть времени. Часов у нее не было – счастливая. Хотя, по правде, просто привыкла, что время живет в телефоне, на ярком табло в автомобиле, на каждом столбе в городе, в больших круглых часах в офисе. Не поздно ли еще ехать к родителям? Что поделать, не сидеть же ей тут до утра. Кто знает, когда вернется блудный жених, чья дверь отказалась впускать Машу в дом.
Она прошла мимо удивленного охранника, гордо подняв голову. Хотелось бы, конечно, спросить, можно ли воспользоваться их служебным туалетом, но Маша предпочла пройтись немного пешком и зайти в кафе неподалеку.
– До свидания, – охранник проводил ее суровым взглядом, как и положено человеку при исполнении. Маша вышла на улицу, снова вдохнула холодный воздух, но на этот раз он показался ей куда холоднее и менее вкусным. Она замерзла в этом чертовом холле…
– Маша? – голос, который окликнул ее, показался смутно знакомым, и Маша обернулась в изумлении.
– Роберт? Что ты тут делаешь? – Роберт Левинский собственной персоной выходил из дома в Большом Афанасьевском, как всегда, красивый, как всегда, одетый по погоде, уместно и стильно. Длинное, чуть выше колена, пальто из мягкой темно-серой шерсти, шарф чуть проглядывает ярким изумрудным пятном из-под воротника, в руках портфель, руки в черных перчатках из тонкой кожи. Ботинки сияют. Как ему это удается?
