— Сиди здесь и не пытайся сбежать — нож тебя все равно достанет. И трех шагов не успеешь сделать.
Он направился к костру, где над огнем висел котелок с чаем. Поверженный король Лоргана проводил его ненавидящим взглядом.
Моав тем временем осторожно подошла к пленнику и опустилась рядом с ним.
— Рогдвэн, зачем ты это сделал? — спросила она, тронув его за рукав.
Тот вздрогнул, точно от удара хлыстом.
— Оставь меня в покое! — огрызнулся он. — Довольно того, что я рассказал твоему любовнику — больше я не скажу ни слова!
Эльфа печально вздохнула, поднялась с земли и пошла к костру.
Завтрак прошел безрадостно. Сигарт ел молча, то и дело поглядывая, чтобы невезучий король не надумал сбежать; Моав, ошеломленная новостью, молча накладывала еду, сильф тоже был непривычно тихим — видимо, он решил не вмешиваться в дела, которые его не касались. За чаем Сигарт рассказал все, что узнал от Рогдвэна. Моав выслушала, не говоря ни слова, потом отвернулась и стала собирать посуду. Хэур с удивлением наблюдал за ней — он готов был поклясться, что в синих глазах сверкнули слезы.
После завтрака они быстро собрались и двинулись в путь: было ясно, что больше никто к ним не присоединится. Король Лоргана шел впереди, показывая дорогу, за ним шагал Сигарт. Моав и Ифли шли сзади, на некотором расстоянии от хэура и его добычи. Направление движения было таким, как и говорил Рогдвэн — к горам, немного забирая на юг — но хэур по-прежнему относился к нему с подозрением. Он не спускал с человека глаз ни на минуту и при любом удобном случае поддевал его колкими словами.
Так они шли до обеда. Поручив пленного короля эльфе, Сигарт отправился на охоту. Ему давно хотелось крупной дичи — при всех своих кулинарных умениях, Моав редко готовила что-то крупнее кролика или дикой утки. В этот день удача была благосклонна к хэуру — через час он вернулся в лагерь, волоча за собой тушу молодого оленя и сияя гордой улыбкой.
— Вот, хозяйка, принимай добычу! — еще издали закричал он. — Сегодня будем пировать!
При виде убитого животного по личику Моав пробежала дрожь, но она тут же овладела собой и села разделывать оленя. Правда, ее решимости хватило ненадолго — вскоре она подошла к успевшему улечься на отдых хэуру. Тонкие руки были все в крови, зато лицо было белым, как мел.
— Ты не мог бы помочь мне приготовить его? — дрожащим голосом попросила она.
Сигарт приоткрыл глаза.
— А что такое?
Она сглотнула, судорожным движением обтерла руки о юбочку.
