— Джейн Рассел? Да ей, я думаю, под восемьдесят.
— Но я уверен, что она и теперь хороша.
Я устало пожал плечами:
— Возможно. Если не возражаете, обсудим Джейн в следующий раз. А сейчас мне нужны ответы.
— Задай вопрос.
— У меня их множество. Первый: что вы делали на протяжении тех двадцати четырех лет, которые длилось ваше путешествие? Чем занимались между тысяча девятьсот пятьдесят четвертым и семьдесят восьмым годом?
4
Салливан подышал на руки, согревая их, и нахмурился.
— В последний раз, когда мы с тобой говорили, на чем я остановился?
— На тысяча девятьсот пятьдесят шестом году. Вы очнулись в такси рядом с женщиной.
Дед покачал головой, порылся во внутреннем кармане куртки, вытащил бумажник, а из бумажника пожелтевшую фотографию.
— Эту женщину звали Сара Стюарт. Ей было двадцать шесть. Она только что закончила медицинский факультет и работала эпидемиологом в нью-йоркском отделении Всемирной организации здравоохранения.
Салливан протянул мне снимок молодой женщины в белом халате, сфотографированной, очевидно, в лаборатории. Сияющее лицо, хорошенький носик, искрящийся взгляд из-под прядки волос прически под Веронику Лейк: в ней был шарм, чувствовалась порода и незаурядный характер.
— Любовь с первого взгляда, взаимная, неотвратимая. Притяжение душевное и физическое, какого я в жизни своей не испытывал. Я познакомился с ней в пятьдесят шестом, искал, когда вернулся в пятьдесят седьмом. На третий год, в пятьдесят восьмом, я открыл ей правду о своей ситуации.
Старик вытащил из-за уха сигарету и закурил, крутанув зажигалку.
— Жестокая судьба, согласись, — печально сказал он. — Встретить наконец свою половинку и не иметь возможности быть с ней вместе.
— И что же вы сделали?
— Мы любили друг друга.
Он выпустил клуб дыма, и тот завис секунду в ледяном воздухе и только потом рассеялся.
— Вопреки всем обстоятельствам мы с Сарой любили друг друга целых двадцать лет. В тысяча девятьсот шестьдесят пятом нам выпало счастье — у нас родился ребенок, наша маленькая Анна.
Тихий ангел пролетел над сквером. Салливан повлажневшими глазами смотрел через мое плечо на маленьких ребятишек, возившихся с санками. Молчание затянулось, и я прервал его:
— Как можно жить с человеком, если видишь его всего один день в году?
— Я же не говорил, что это было легко, нет, это было адски трудно, болезненно — для нее, для меня, для нашей дочки. Адски больно и в то же время волшебно. Сара была той женщиной, какую я ждал. Какую искал и не находил с тех пор, как стал взрослым.
