— Вы не можете этого понять, Дэвиду они нужны для творчества.
— Нашли, тоже мне, извинение! Я врач и могу вас уверить с полной ответственностью: лучшее, что вы можете сделать для такого творца, это расстаться с ним. Скажите, с какой радости вы с ним связались?
— Я его люблю, — ответила Лиза, вложив в ответ все свое презрение ко мне.
На ее глазах блестели слезы, ее душил гнев, и, не сдерживая его, она швырнула в меня стакан с рутбиром.
— Отвянь, идиот!
Вскочила, опрокинув стул, и выскочила пулей из пиццерии.
Ничего не скажешь, не повезло.
02.21
Я вернулся к санитарной машине и увидел, что оба зеркальца у нее разбиты. Наверняка какой-то наркоман хотел поживиться то ли шприцами, то ли аптечкой, но, видно, был не совсем в себе, так что мой фургон устоял, и тот выместил свою злость на несчастных зеркальцах. Что тут скажешь? Такой квартал…
Я сел за руль «ракеты с красным крестом» и распрощался с Ист-Виллиджем. Теперь мне предстояло подняться к Грамерси, Мюррей-Хилл, Мидтауну. Чтобы попасть на остров Рузвельт на машине, нужно дать большой крюк по Куинсу, только так попадешь на улицу, которая ведет к единственному автомобильному мосту. В три часа утра я был у моста. Переехал на другую сторону и пристроил «Скорую помощь» неподалеку от больницы, на открытой стоянке как раз напротив залива. По радио звучали старинные джазовые мелодии. Я опустил окно фургона. Меня баюкал томный саксофон Стена Гетца, я курил сигарету и смотрел на небоскребы, возвышающиеся по другую сторону залива. Я был еще на Манхэттене, но уже вдали от него. Гул, шум, огни города — всего в нескольких десятках метров, но казались недосягаемыми.
Так далеко и так близко…
Щемящая боль полоснула по сердцу. Разве со мной не то же самое? Я живу, и я вне жизни. Я и не я.
Я швырнул окурок на асфальт, откинулся на сиденье и закрыл глаза, собираясь урвать у ночи хоть несколько часов тревожного сна.
10
Тук! Тук! Тук!
Я вздрогнул. Первые лучи солнца, бьющие в лицо, ослепили меня. Потом я разглядел лицо Элизабет Эймс, она барабанила в стекло машины.
Я судорожно поднес часы к глазам.
Черт! 6 часов 55 минут!
Я открыл ей дверцу.
— Почему передумали?
— Деньги нужны. Почему же еще? — ответила она, когда мы уже тронулись. — Плата, между прочим, вперед.
Я порылся у себя в кармане и протянул ей конверт, кляня себя на чем свет стоит из-за того, что проспал.
— Извините, но у нас нет времени репетировать, — сообщил я, включая сирену, мигалку и светящуюся панель на крыше.
