Она сидела и молчала, потом отпила глоток рутбира и внезапно рассмеялась:
— У вас оригинальное чувство юмора.
Я взглянул на нее без улыбки, чуть сдвинув брови.
— Я говорю совершенно серьезно, без лапши.
Лиза перестала смеяться. Откинула светлые волосы, которые лезли ей в глаза, и стянула их черной гофрированной резинкой.
— Неужели дедушка реально существует?
Я кивнул и прибавил:
— Его зовут Салливан Костелло.
— А с какой стати вы хотите помочь ему бежать?
— С той единственной, какая побег оправдывает.
— Вы считаете, что он здоров, — догадалась она.
— Вы все правильно поняли.
— Но почему вдруг я? Мы даже незнакомы. Почему бы вам не попросить о такой услуге кого-нибудь из друзей?
— Хочу иметь дело с профи. И потом, у меня нет друзей. Во всяком случае, таких…
— Кому можно позвонить в три часа утра и попросить помочь разобраться с трупом. Вы это имели в виду?
На этот раз ей улыбнулся я.
— Очень жаль, но черт не понесет меня с вами на эту галеру,[16] — сообщила Лиза и откусила кусочек душистого хлебца.
Я протянул ей конверт из коричневой крафтовой бумаги, в нем лежали восемь тысяч долларов.
— Здесь все, что у меня есть, — сказал я, понимая, что кладу на стол последний козырь.
Лиза открыла конверт и долго смотрела на пачку пятисотдолларовых ассигнаций. Ее глаза блестели, но вовсе не от жадности. Я знал, что в этих долларах она видит «баллон с кислородом»: оплаченную квартиру, погашенный долг в банке. Отсутствие необходимости вихлять бедрами перед полупьяными молодчиками в барах вроде «Франтика». Возможность оставаться дома по вечерам в обществе Ремингтона и, попивая зеленый чай, читать пьесы Сэма Шепарда и романы Джона Ирвинга, те самые, что лежали у нее на диване.
Лиза долго колебалась, пристально вглядываясь в меня блестящими от усталости глазами и пытаясь понять, какой дьявол прячется за моей добродушной физиономией. Ей было двадцать, она была молода, отчаянна, горда, но… Сейчас она чувствовала растерянность. На секунду, нет, на долю секунды, передо мной вспыхнула картинка: Элизабет, но постарше, поувереннее, ставшая мне гораздо ближе, вновь из-за чего-то тревожится. Вспыхнула и погасла.
— Слишком рискованно, — вынесла она приговор и подтолкнула конверт обратно ко мне.
— Но мы же не банк собираемся грабить.
— Говорю вам, чересчур опасно.
— Не опаснее, чем жить с наркоманом.
Я ответил грубо и не к месту. Элизабет прожгла меня взглядом.
— Кто вы такой, чтобы судить людей?
— Мне кажется, что совсем не здорово влезать в долги, оплачивая колеса для своего парня.
