Его несло, и он говорил торопливо, сбивчиво, хотя никто но перебивал. Но он в таком состоянии уже не видел, не замечал, как его слушают, он просто думал,» что ему не хватает убедительных аргументов, и, наспех подбирая слова, продолжал:
— Нет, ну правда! Мы что, сюда кататься ходим?.. Тренируемся кое- как, пиво пьем. Некоторые даже курят… Ведь так же неинтересно! Если я сюда пришел, то надо попробовать чего–то добиться. Я не хочу попусту время терять… Это же не только в моих интересах, это и в интересах секции, чтобы я показывал лучшие результаты. В интересах всего нашего спорта, в интере 6 сах страны, наконец!.. А кто развлекаться ходит, тот и на старой машине может ездить. А я не хочу просто так кататься. У меня есть цель. Я, может, чемпионом мира хочу стать! Ну, допустим…
— Вот оно! — вскинул палец Полосухин.
— Маниа грандиоза! — с комическим испугом выдохнул Соломин.
И все засмеялись. Даже не зло, скорее, добродушно, как смеются, когда что–то насторожило, обеспокоило — и вдруг выяснилось, что все это чепуха, простое недоразумение, яйца выеденного не стоит. Но Володя задохнулся от стыда и обиды. Что–то нестерпимо сжалось у него в груди, и, боясь расплакаться или ударить кого–нибудь из них, он опрометью выскочил из подсобки.
После этого собрания Володя решил уйти из секции, навсегда бросить велосипед. Он перестал тренироваться, даже утреннюю зарядку не делал. Да и на чем было тренироваться, если старый восьмискоростник свой оставил там? Целыми днями он валялся с книжкой на кровати или неприкаянно бродил но улицам, изнывая от тоски. Когда встречал по дороге велосипедистов — отворачивался. «Коллектив… ворчал он, вспоминая Аркашкинпу демагогию. — Смотря какой коллектив! Бывает коллектив мошенников или лентяев. Бездарности тоже могут составить коллектив!..»
Все, чем он жил последнее время, потеряло для него всякий смысл. О Гале он старался не вспоминать, о поступлении в институт даже противно было думать. Он чувствовал себя каким–то отверженным, опустошенным и впереди в своей жизни не видел никаких перспектив. Он был одинок. «Ну и пусть, — говорил он себе, стиснув зубы. — Если я им не нужен, то и мне на все наплевать! На фига стараться, крутить до седьмого пота? Лучше жить попроще, на пляже загорать или на рыбалку ездить!..» Одно только мучило его: что так пошло и глупо все кончилось, что никому он делом не доказал, на что способен. А мог бы. Вот доказать бы — и уйти, хлопнув дверью!..
