Еще в девятом классе Галя была просто живая черноглазая девочка, в такой же, как у всех, школьной форме, а в десятом, после летних каникул, проведенных с мамой на юге, явилась вдруг в школу такой загорелой статной красавицей, что все только ахнули. И хорошела день ото дня. Это не только Володе казалось, это стало признанным фактом и скоро уже навязчиво повторялось по любому поводу. Девочки говорили о Малиновой с завистью, ребята с многозначительными ухмылками. А учителя, как водится, напав на тему, эксплуатировали ее нещадно: «Ты, Малинова. прической больше занимаешься, чем математикой», «Учти, Галя, за красивые глаза я тебе четверку не выведу», «Ах, если бы ваши знания, Малинова, соответствовали вашей внешности!». Галя относилась ко всему этому легко, на упреки не обижалась, а делала такое покорное и грустное лицо, что сердца учителей смягчались, и они, бывало, все–таки выводили ей за красивые глаза хорошие отметки.
Она давно нравилась Володе, еще с девятого класса, когда совсем не считалась первой школьной красавицей, и теперь ему было даже досадно, что она так похорошела и все вокруг об этом раскудахтались. Это отдаляло Галю, делало какой–то недоступной. Ему казалось, что он ей совершенно неинтересен, слишком зауряден для нее. Вот если бы он был победителем математических олимпиад, или писал стихи, или стал бы мастером спорта, тогда другое дело. Тогда бы он мог ей поправиться. А так, что он из себя представляет?.. Ну, неглупый парень, это все признают. Ну, начитанный — тоже есть. Ну, неплохо бегает на коньках и вообще спортивный. Этого, может быть, достаточно, если у тебя внешность Алена Делона, а так… Ничего особенного.
Ему, в общем–то, нравилась собственная внешность, но он почему–то вбил себе в голову, что у других она не вызывает симпатии, особенно у девочек. Когда–то, еще ребенком, мать вечно ругала его за неряшливый вид, за немытую шею, за рубашки, которые, стоило лишь выйти на улицу, каким–то непостижимым образом рвались. Постоянно озабоченная тем, как судят о ней окружающие, мать нервничала из–за него и стыдила за неряшливость, неуклюжесть. Все время ставила ему в пример других мальчиков: «Посмотри, какой аккуратный Витя, какой вежливый Миша… А над тобой все смеются!..» Володя старался быть аккуратным, но у него ничего не получалось, так что он смирился в конце концов и привык считать себя некрасивым, неуклюжим, непривлекательным.
Матери трудно было воспитывать его одной, без отца. Володя понимал это и не обижался на нее за привычку нервозно ругать и стыдить его по любому поводу, а то и без всякого повода. Она любила сына, но боялась, что он пойдет в отца, вырастет таким же непутевым и безответственным человеком. На родительских собраниях она быстро забывала хорошее, что говорили о Володе, но долго помнила и переживала любое замечание классного руководителя. И вообще, когда окружающие хвалили сына, говоря, какой он серьезный, самостоятельный парень, она всегда слушала с обеспокоенным лицом: не смеются ли над ней, нет ли тут какого подвоха. И не найдя — облегченно вздыхала. Но лишь на минуту, чтобы тут же снова упрекнуть: «Вот видишь, люди тебя хвалят, а у тебя тройка по химии. Люди ведь не знают, какой ты лентяй. Вот и надо подтянуться, чтобы перед людьми не стыдно было». Володя очень старался все делать так, чтобы матери не было стыдно за него, но она все равно переживала и нервничала.
