— Это из‑за заклятия дедушки, — объяснил ребенок, заметив взгляд Доброгнева. — Расплата была жестокой, — совершенно другим тоном произнес Рин, и Доброгнев невольно отступил.
— Не бойся! Я больше не убиваю людей, когда они живые с ними интересней, — что конкретно «интересней» с ними делать Доброгнев решил не уточнять, страшась ответа.
— Я рад, — с трудом произнес Зертиш, после чего шумно сглотнул.
— Правда? — Рин из мертвой твари превратился в любопытного ребенка.
— Нет.
— Я так и знал!
— Послушай, Рин, а зачем ты звал нас с собой?! — Доброгнев решил не затягивать с самым главным.
— Нас?! — возмутился ребенок. — Бьянка мне не нужна. Она злая! — сказал Рин. Девушку же отшвырнуло от него невидимой силой. Бьянка не произнесла ни звука, и поднялась на ноги, как ни в чем не бывало. Уже не человек, а кукла.
— Ты знаешь, что с ней?
— Конечно! Она пошла на зов! Нашему зову никто не может противиться.
— Зачем ты звал ее? — осторожно спросил Доброгнев. Еще с начала беседы, его правая рука крепко сжимала эфес меча. Он чувствовал, что ладонь вспотела, но отпустить не мог. Зертишу и в страшном сне бы не приснилось, что он будет вести беседы с нежитью.
— Я не звал, — усмехнулся Рин.
— Если не ты, то кто? Или что?
— Это Альмиер.
— Твой…друг? — попытался правильно задать вопрос Доброгнев. Но ответ получил не тот, который ожидал.
— Разве живой может дружить с мертвым? Разве убитый может простить предателя? — прошелестел Рин.
— Он живой и каким‑то образом предал тебя? — Доброгнев никак не мог решить эту головоломку. Он еще с детства их не любил, у Ярогневы всегда получалось в разы лучше.
— Все эльфы предатели! — убежденно сказал мальчик. — Все, все, все…
— Я понял, — остановил бормотание Рина Доброгнев. — Только…
— Только?
— Только я не понял зачем ты здесь, если с Бьянкой это сотворил кто‑то другой.
— Хозяин топей приказал, чтобы я к эльфу проводил кого‑то из живых, — недовольно буркнул Рин. — Он говорит, что я должен оставить обиды, чтобы идти дальше. Душа должна простить! А я не могу! Не могу! — прокричал Рин.
Дальше Доброгнев сделал то, что делал всегда, когда расстраивался Борислав. Он шагнул к мальчику и погладил его по голове. Грязные волосы путались в пальцах, но мужчина не обращал внимания на это.
— Тише, все пройдет.
Потом мужчина осознал, что перешагнул невидимую черту, и в ужасе отдернул руку.
— Нет, продолжай, — попросил Рин и потянулся за рукой Доброгнева, как цветок за солнцем. Если бы эльфенок был живым то, Доброгнев бы подумал, что мальчику не хватает ласки.
