Я слабо киваю. Слезы начинают литься из глаз; горячие слезинки скатываются по моему носу и беззвучно падают на ковер.
— Ты плачешь, — говорит он, больше утверждая, чем спрашивая. — Что произошло?
Я громко всхлипываю:
— Ты Гензель?
— Да.
Я растерянно киваю и начинаю плакать с новой силой от разочарования. Я надеялась, он здесь, чтобы спасти меня.
— Что не так, ответь? — продолжать он настаивать на своем вопросе. Его голос полон нежности, его звук подталкивает меня к тому, чтобы я закрыла лицо руками и начала рыдать.
— Я скучаю по своим сестрам… и моим маме и папе!
Он слабо кивает, я смотрю на его лицо немного со стороны, он, как будто полулежит на полу, так же, как и я.
— Мне очень жаль.
Я замолкаю на мгновение и пытаюсь понять, насколько искренне звучит его голос.
— Гензель и Гретель, — бормочу я себе под нос, какая ирония. Я вытираю заплаканные глаза. — Как давно ты тут находишься?
Я смотрю пристально в его карие глаза, замечая в них крапинки песочного цвета, он медленно отодвигается от стены, поэтому я могу лучше разглядеть его лицо. Он привлекательный, и его волосы цвета темной ночи обрамляют лицо. Симпатичнее, чем любой парень в моей школе. Я вижу, как его пухлые губы вытягиваются в прямую линию, он становится серьезен.
— Давно, — говорит он, отводя свои глаза на мгновение в сторону.
— Давно — годы, или ты имеешь в виду давно — месяцы? — я еле слышно проговариваю слова.
— Годы. Похоже на то.
Мое сердце глухо пропускает несколько ударов, и я смотрю в его лицо в попытке понять, говорит ли он это серьезно.
— Ты серьезно?
Он крепко сжимает губы, и на левой щеке около его красивых губ проступает ямочка.
— К сожалению, да.
Я начинаю опять плакать, уронив голову в отчаянии к себе на руки. Минутой позже, я почти отпрыгиваю, когда чувствую что-то теплое на моем плече.
Это его рука.
Просунув свою руку сквозь отверстие в стене, он легонько поглаживает мою руку. Я смотрю на его пальцы, когда он произносит успокаивающим голосом.
— Прости. Я не хотел тебя расстраивать. Тишина окружает нас, пока я рассматриваю его мускулистую сильную руку; его большую, нежную руку.
— Я могу слышать тебя, — говорит он мягко, — через стены. Я продалбливал в стене это отверстие с того момента, как ты оказалась здесь.
— Уже тринадцать дней, — отвечаю я.
— Правда?
Я шумно вздыхаю и киваю, затем вспоминаю, что он меня не может видеть.
— Да.
Он частично сжимает свою руку в кулак, костяшками пальцев упираясь мне в руку.
— Как ты тут держишься? Ты напугана? Чувствуешь себя хорошо?
