На воде беззвучно покачивались длиннохвостые лодки. Наши босые ноги утопали в мягком белом песке. Было настолько темно, что я не мог определить, где кончается море и начинается небо. Вокруг слышалось приглушенное бормотание многих голосов, но еще нигде меня не окружала такая тишина и покой, как на пляже Най — Янг в тот Лойкратхонг.
Жена взяла меня за руку и крепко сжала. Когда я увидел улыбку на ее лице, освещенном полной ноябрьской луной, то понял, что и она видит красоту этой ночи.
Внезапно тишина разлетелась вдребезги.
Раздались громкие возгласы, люди начали указывать куда–то пальцами. Вокруг поднялся возбужденный говор. И тут я заметил, что на море появилась лодка — не длиннохвостая с дизельным двигателем, рев которого разрывает ночь, а выдолбленная из дерева. Она скользила по воде почти бесшумно, неясной тенью, черным пятном на черном фоне. Потом, когда мои глаза сосредоточились на этом сгустке темноты, я понял, зачем она здесь: сидящие в лодке люди вылавливали из воды праздничные корзинки, словно экзотических рыб.
Кто–то вскрикнул от негодования, послышались сердитые голоса. Заплакал и запричитал по–тайски ребенок, и я увидел, как еще одну корзинку с язычком пламени внутри подняли с воды и сунули в лодку.
Маленькая фигурка мальчика скользнула за борт и подогнала к лодке целую флотилию корзинок. Невидимые руки вынимали их из воды, и праздничные свечи гасли. Воры больше не пытались скрыть свое преступление.
Видя возмущение тайцев, я ждал, что кто–нибудь сядет в длиннохвостую лодку и догонит наглецов, однако ни один человек не сошел с берега.
— Зачем кому–то понадобилось воровать корзинки у детей? — спросила Тесс.
— Они продают их туристам на юге, — ответил господин Ботен. — Туристам, которые не умеют сами мастерить Лойкратхонг.
— Прибыльное дело, — заметила госпожа Ботен, как будто обсуждала сомнительный, но выгодный способ подзаработать.
А потом мальчик засмеялся, словно его забавляли сердитые крики тайцев. Засмеялся, подтянулся на руках и перебросил свое маленькое крепкое тело обратно в лодку. Лодка развернулась, луна осветила голову мальчика, и в волосах у него вспыхнула золотистая прядь.
Кива посмотрела на меня.
— Чатри! — взволнованно проговорила она.
— Злой мальчишка, — произнес ее брат, не сводя глаз с моря. — Когда–нибудь он за это поплатится.
— Может быть, он не такой уж и злой, — вступилась Тесс. — Может быть, он просто пытается прокормить семью.
— В конце концов такие, как он, всегда получают по заслугам, — ответил Рори.
