— Эй, есть кто? — позвала Эмили. Они уж совсем было отказались от своей затеи, когда послышались шаги и неизвестно откуда появился самый настоящий старый дворецкий, препроводил их к теплу, словно бы ожидал их прихода, подал им чай с фруктовым пирожным у камина в огромном зале. Вот так они и отыскали место, где в один прекрасный день им предстояло пожениться.
Та первая встреча Нового года была во всем, кроме одного, лучшей изо всех, какие только помнились Эмили. Обычно ей становилось ненавистным это время натужного веселья, и она давным–давно отказалась от походов в местный паб со старинными школьными подружками, где народ считал, что если уж канун Нового года, значит, вполне можно дать волю языкам и рукам. В прошлый раз она встречала Новый год у себя дома вместе с Марией с работы и еще парой девчонок, они приготовили море еды и смотрели музыкальное шоу Джоолса Холланда и очередной фильм из документального цикла «По Африке», который показывали по телику. Как считала Эмили, то был идеальный случай: никаких забот с возвращением домой, никаких хулиганских выходок, никакой пьяной и противной Кэролайн. Она даже не считала себя обязанной приглашать сестричку: Кэролайн даже и не снилось участие в такой скучище — да и, в любом случае, она укатила в Лондон пошастать по клубам.
Эмили с Беном поужинали в гостинице. Еда была (на свой, второразрядный лад) прихотливой: кругом причудливо нарезанные морковки да струйки тонизирующего соуса поперек разваренной баранины, но это не имело значения, очаровывал зал ресторана, отделанный деревянными панелями, и вино оказалось отличным. Они с Беном все говорили и говорили, казалось, им никогда не выговорить всего до конца, обменивались признаниями в детских проделках, смеялись над тем, как познакомились, как будто им ничуть не досаждало вспоминать об этом снова и снова. Эмили млела оттого, что Бен стал первым человеком, кому она смогла довериться, рассказывая о своем семействе, она знала, что он не осудит ни ее, ни ее семью, поймет, что до встречи с ним она всю жизнь чувствовала себя такой одинокой, хотя тогда и не осознавала этого.
— …И вот только я там оказываюсь, — рассказывала Эмили, — как Кэролайн захлопывает стеклянную дверь, и я пролетаю сквозь нее, будто она из бумаги сделана, как в конце фильма «Это — нокаут», или что–то в этом духе. А потом отец гонится за Кэролайн по комнате и никак не может ее поймать, а мама орет как безумная, а я в это время тихо истекаю кровью. — И она начинает хихикать, а потом и Бен смеется, он, правда, уже спрашивал раньше про шрам на коленке, но в тот раз она ему правду не сказала, даже не очень–то понимая почему. Не собиралась же Кэролайн убить ее или еще что.
