— И?..
— Он пропал, в неполные восемнадцать. Считается, что умер, но тело так и не нашли.
Лео снимает очки, он всегда так делает, когда что–то не сходится. Поворачивается ко мне.
— Как же так?
— Теперь ты понимаешь, почему я хочу расследовать это дело? Какая–то нелепая история. Мама уверена, что все случилось из–за нее.
— Из–за нее? — в его взгляде недоверие.
— Это она предложила ему попробовать героин, с тех пор он стал колоться и однажды ночью пропал.
— Твоя мать кололась? Что ты несешь?
Он снова надел очки и смотрит с упреком, будто я над ним издеваюсь.
— Не строй из себя полицейского, был конец семидесятых, и они, подростки, решили один раз попробовать. Она ограничилась одним разом, а он не смог. В ту ночь, когда он пропал, двое парней умерли от передозировки, так что решили, что он тоже умер, но, возможно, был кто–то еще, кто спрятал тело, чтобы отвести подозрения. Спустя шесть месяцев мой дед покончил с собой. А бабушка заболела раком, — выдаю я на одном дыхании.
— Черт возьми!!!
— Черт возьми, вот именно.
— Значит, твой дядя пропал тридцать четыре года назад?
— Около того.
— И что ты задумала?
— Поехать туда, поговорить с теми, кто его знал. Понять…
— Но зачем?
— Чтобы помочь маме. Она все еще уверена, что это ее вина, представляешь? Хотя прошло столько времени. И себе тоже.
— Дорогая, думаешь, это один из твоих детективов? Во–первых, ты беременна, а во–вторых, что можно раскрыть в давней истории? Полиция провела расследование, неужели ты надеешься узнать что–то новое, чего они тогда не узнали?
— Ты же сам говоришь, что иногда вы недорабатываете, что сторонний человек даже представить себе не может, до чего халтурно порой идет следствие, теряются улики, дела раскрываются по воле случая…
— С ума сошла, ничего подобного я не говорил… — и осекается, знает ведь, что говорил. — Антония…
— Да, милый.
— Я люблю тебя…
— Я тоже тебя люблю.
— Могу я чем–то помочь?
— Можешь сказать своему коллеге из Феррары, что я хочу поговорить с ним. Следственные дела у них сохраняются?
— Думаю, да. Я попрошу его поискать. Надо знать, когда пропал твой дядя. Если они никуда не переезжали, если не потеряли дело… Скорее всего, тех следователей уже нет в живых.
— А вдруг есть? Может, кого–то еще застану, на пенсии.
— Может быть. Не хочешь ли, чтобы я этим занялся? Мне было бы проще.
— Я хотела бы сама, лично, и хочу поехать туда. Мне нужно понять эту историю. Дядя — наркоман, дедушка — самоубийца… Конечно, я их не знала, но все же…
