Микела рассказывает так, будто все случилось вчера, и мне передается ее подростковое волнение. Должно быть, она бесконечно прокручивает в голове ту встречу с Майо, но не как плохое, а как приятное воспоминание.
— Я была в него по уши влюблена, — продолжает она, — он был не такой, как все. И к тому же красивый: высокий, оливковая кожа, волосы — воронье крыло, как у тебя. Мне всегда нравились красавцы. Если бы ты видела моего мужа в молодости! И еще Майо был открытым, ничего не строил из себя, как другие. Он был самим собой, мог подурачиться. Веселый, непосредственный, все время что–то затевал. Мы, наверное, час просидели, обнявшись, на том заборе. Я сказала, что не останусь с ним, если он будет колоться, что наркоман мне не нужен, и он меня поддержал: «Ты права, Мики. Но я не наркоман, я всего лишь пару раз укололся».
«Если еще раз уколешься, можешь ко мне не приходить», — предупредила я. — Но в субботу он не сдержался, и в следующую тоже, и еще, и еще, а потом стал колоться каждый день, но к тому времени мы уже расстались.
— Ты говорила об этом с Альмой?
— Я пробовала, но она странно отреагировала. Больше я с ней не разговаривала, да и она со мной тоже. Думаю, она причислила меня к новой компании Майо просто из–за того, что я ему звонила, а еще и встречалась с ним.
— Разве вы не были подругами?
— Мы крепко дружили все втроем, но Альма восприняла выбор Майо как личную обиду, как предательство, которое она простить не могла. Она разозлилась на него и на меня тоже, только за то, что мы с ним хоть и расстались, но встречались изредка.
— Почему ты приняла такое категоричное решение? Ты же была всего–навсего подростком.
— Альма не рассказывала тебе о моем двоюродном брате?
— Что? Нет.
— Мой двоюродный брат, Массимо, старше меня на три года. Они жили неподалеку, и мы росли вместе. Он тоже подсел. Это была трагедия для всей семьи. Когда Майо начал колоться, мой брат жил в коммуне для наркоманов. То есть какой–никакой опыт у меня уже был. Я знала, что самое неприятное для них — когда их жалеют.
— Это какая–то эпидемия в ваших краях, — вырвалось у меня.
— Такое было время. Быть может, уцелели те, кто так или иначе занимался политикой, остальные губили себя наркотиками или другим дерьмом.
— Это ужасно, — повторяю я. — Но когда Майо исчез, неужели Альма не пришла к тебе?
— Я думаю, ей было стыдно. После истории с моим братом — а она была в курсе — пробовать колоться и втянуть в это дело Майо… вообще отстой.
