Мне казалось, будет сложно ворошить прошлое, извлекать на свет трагическую историю Майо, но вижу, что многим она близка, даже тем, кто, как Луиджи Д’Авалос, не знал его лично.
— А где его видели в последний раз? Мама ничего не рассказывает, она лишь винит себя в произошедшем.
Вообще–то я всегда говорю правду. Это хорошо работает: сразу сближает, создает доверие.
— Представь, каково было мне? Ведь я бросила его потому, что он кололся, — перебивает меня Микела.
Чем–то она меня привлекает. Должно быть, она — как и я — открытый человек, и мне это нравится.
— Ты чувствовала себя виноватой? — спрашиваю я.
Она, хоть и на каблуках, шагает уверенно. Я замечаю небольшие морщинки у глаз, едва заметную дряблость кожи. Пожалуй, теперь я дала бы ей пятьдесят.
— Какое–то время я проклинала себя за то, что не пришла в тот вечер, когда все началось. Но потом ты вдруг понимаешь, что от тебя ничего не зависит, и смиряешься, — отвечает она, глядя прямо перед собой.
Мы сворачиваем на узкую, темную средневековую улочку, оттуда выходим на небольшую прямоугольную площадь: кинотеатр «Аполлон» закрыт.
На афишах — американский фильм, я смотрела его: история молодой девушки, агента ЦРУ, которая сумела задержать Бен Ладена.
— Ты что–то хотела спросить? Через сорок минут я ухожу, — говорит Микела.
Она достала из сумочки папиросную бумагу и табак, присела на тротуар у кинотеатра, чтобы скрутить сигарету.
— Кем ты работаешь?
— Логопед. Учу говорить тех, кто не может. А ты?
— Сочиняю детективные романы.
— Надо же! Значит, любишь запутанные сюжеты.
Я тоже присаживаюсь на влажный асфальт. Площадь пустынна, должно быть, она осталась такой же, как тогда. Майо ходил по этому тротуару, по этим улочкам, видел эти стены.
— Я хотела узнать про Майо, какими были они с Альмой, какими были их родители, мои бабушка и дедушка. Что за семья у них была. Я ничего про них не знаю.
Микела закуривает и, отвернувшись от меня, выпускает дым. Какое–то время молчит.
— Майо был умный, хоть и делал все возможное, чтобы это не демонстрировать. Эксцентричный, чудной, вечно что–нибудь придумывал. Но, с другой стороны… пассивный. В их союзе заправляла Альма. Она отлично училась, выделялась в школе и была очень прямолинейной. Я бы даже сказала, властной. Относилась к брату покровительственно. Думаю, в их семье была какая–то проблема, может, финансовая, может, какая–то еще: во всяком случае, было что–то странное. Они всегда держались особняком, замкнуто, и родственников в Ферраре у них не было. Если не ошибаюсь, родители твоего деда умерли. Создавалось впечатление, что все четверо были очень привязаны друг к Другу, но закрыты для остального мира. Я почти и не бывала у них дома, Майо и Альма приходили ко мне. Однажды моя тетка, которая работала в аптеке вместе с твоей бабушкой, сказала, что мать Альмы задолго до исчезновения Майо имела внебрачную связь.
