– Я поселю тебя в комнате Хелен, – говорит она. – Туда утром заглядывает солнце. Ты не представляешь, какой холод стоит здесь по утрам в эту зиму.
– Как Хелен? – спрашивает он.
Хелен – крупная, хмурого обличья женщина, старше Люси, с глубоким голосом и плохой кожей. Он так и не смог понять, что отыскала в ней дочь; втайне ему хочется, чтобы Люси нашла кого-нибудь получше (или чтобы кто-нибудь получше нашел ее).
– Хелен с апреля в Йоханнесбурге. Я живу в одиночестве, если не считать работника.
– Ты мне об этом не говорила. Тебе не боязно здесь одной?
Люси пожимает плечами.
– Со мной собаки. Собак все еще побаиваются. Чем их больше, тем больший страх они наводят. В любом случае, если бы кто-то сюда вломился, не думаю, что от двух людей было бы больше проку, чем от одного.
– Весьма философично.
– Да. Когда все идет прахом – философствуй.
– Впрочем, у тебя есть оружие.
– Ружье. Я тебе его покажу. Купила у соседа. Пользоваться ни разу не пользовалась, но оно у меня есть.
– Неплохо. Вооруженный философ. Одобряю.
Оружие и собаки; хлеб в печи и зерна в земле. Удивительно, как это он и ее мать, горожане, интеллектуалы, породили столь атавистичное существо, крепкую молодую колонистку. Хотя, возможно, это вовсе не они ее породили: возможно, основная заслуга принадлежит истории.
Она предлагает ему чаю. Он проголодался и с жадностью заглатывает два смахивающих на кирпичи ломтя хлеба с джемом из плодов опунции, также домашнего приготовления. Во время еды он ощущает на себе ее взгляд. Надо быть поосторожнее: ничто не внушает ребенку такого отвращения, как функционирование родительского тела.
Под ногтями у нее не очень чисто. Сельская грязь: почетное, надо полагать, отличие.
В комнате Хелен он распаковывает чемодан. Ящики комода пусты; в громадном платяном шкафу висит лишь синий рабочий комбинезон. Если Хелен уехала, то, похоже, надолго.
Люси проводит его по дому. Напоминает о необходимости экономить воду и не загрязнять биоотстойник. Все это ему уже известно, однако он старательно слушает. Потом Люси ведет его на псарню. В прошлый его приезд тут был всего один вольер. Теперь их пять – основательных, на бетонном фундаменте, с оцинкованными кольями и распорками, с крупноячеистой сеткой, все это тонет в тени молодых эвкалиптов. Завидев Люси, собаки – доберманы, немецкие овчарки, родезийские риджбэки, бультерьеры, ротвейлеры – приходят в волнение.
– Все сплошь сторожевые, – говорит она. – Рабочие собаки, их у меня берут на короткий срок – на неделю, на две, иногда просто на выходные. А во время летних отпусков мне сдают домашних животных.
