Но прежде чем они успели что-либо предпринять, Мосса снова прыгнула в топку и исчезла там, подняв облако пыли.
— Чего доброго, придется ее через трубу выкуривать, — сказала мама.
Эта мысль очень понравилась Атсу. Он радостно запрыгал вокруг мамы, крича во все горло:
— Давай, давай выкурим ее! Посмотрим, как она будет фыркать, и захочет ли лезть в трубу…
Но мама оказалась не такой расторопной, как этого хотелось бы Атсу, и Мосса успела выбраться из плиты раньше, чем мама успела развести огонь. Мама поспешно захлопнула дверцу, чтобы Мосса снова не сунулась в печь, после чего они быстренько поймали ее и вынесли во двор.
— Поваляйся теперь в снегу, почистись хорошенько, — сказал Атс Моссе и стал смотреть, как она станет это делать.
Но Мосса не спешила чистить свою взъерошенную шерстку. Не только через несколько дней, через несколько недель на ее меху можно было увидеть следы пребывания в печке. Они оставались почти до тех пор, пока она снова не измазалась, еще основательнее, чем в первый раз. Но это уже другая история, и разговор о ней пойдет позднее.
* * *
По-видимому, весна была для Моссы самым трудным временем. Она была постоянно возбуждена, ей не хотелось ни спать, ни есть. Мама, носившая ей еду, тревожилась, что Мосса заболела. С чего бы ей иначе так маяться.
— Пение птиц — вот что отбивает у нее аппетит, — сказал отец.
— А может, и правда! — удивленно воскликнула мама. — Лиса, наверно, как человек, солнцем да теплым ветром весной живет.
— По я весной тоже хочу есть, — сказал Атс.
— Ты-то, конечно, хочешь, но ведь ты еще ребенок, — проговорила мама. — Какими бы теплыми ни были солнце и ветер, детский желудок им не насытить.
— Почему не насытить? — спросил Атс.
— Потому что на теплом ветре, под горячим солнцем ребенок много бегает, и от этого ему еще больше хочется есть, — объяснила мама. — А Мосса бегать не может, она сидит на цепи. Поиграет иногда с Пийтсу, да много ли, ведь Пийтсу уже начинает стареть — видишь, морда у нее совсем седая. Пийтсу седеет, как все старые люди.
— А Мосса тоже поседеет, когда будет старой? — спросил Атс.
Этого мама не знала, она никогда не видела лисы, седой от старости.
— Пусть Мосса живет у нас до тех пор, пока совсем не поседеет, — предложил Атс.
Мама согласилась с этим, и отец тоже не возражал. Но если бы спросили у самой Моссы, она, наверно, ответила бы:
«Делайте что хотите, только выпустите меня разок побегать по лесу. Я готова хоть три дня не есть, только бы очутиться в лесу».
