— Ен не татка, ен дяденька Федор.
Потом они ходили по пустырям, бывшим пожарищам, нашли целую кучу битого стекла. И как бы то ни было, а спустя немного оба окошка в избе оказались застекленными.
За эти часы между ними установились свои особые, пусть не родственные, а какие-то близкие отношения.
Сеня ловил его взгляд, вбирая в свое маленькое существо тот рабочий зуд, каким был охвачен старший. Солнце уже стояло высоко и жгло. Мутная грива пыли тянулась по дороге, там визжал на сорванной ноте грузовик. Подвернулась ватага мальчишек, и Сеня убежал с ними.
Федора будоражили мысли, новые и обрывистые. Хотелось жить по-другому. Не так, как до сорок первого. А как — не знал. Он свернул к одной землянке. Возле нее стояли два мальчика и девочка. Мальчики были разномастные, один рыжеволосый, а другой белый, низенький, голова большая, глаза близко у переносья, губы обшелушились от ветра. Девочка смуглая, черноволосая, тоненькая, в коротком ситцевом платьице.
— Новый батя? — спросил малый ростом, но постарше других годами и серьезно посмотрел на подошедшего сержанта.
— Здравствуйте, ребята! — весело поприветствовал он детей.
— Тебя матка прислала? — опять спросил маленький и, как голодный котенок, оглядел глазами карманы солдата.
— Я сам, — сказал Федор. — Живете как?
— Мы бедны-ы-и-и, — протянула девчонка, сморщилась и заревела.
Маленький приказал коротко и властно:
— Манька, не ори!
Девочка сразу перестала плакать, бочком отступила назад и оттуда, из-за локтя высокого, стала глядеть на Федора.
Федор вошел в землянку, обставленную как попало по той поре: из досок — кровать и стол, облезлый шкаф, ведро, чугунки… Посреди, на земляном полу, стояло еще трое детей: две девочки и мальчик. Веснушчатый, тонкий, с бледным, бескровным лицом мальчик подошел к тому маленькому, которого Федор принял за старшего, и что-то шепнул ему. Пухлая девочка отошла в угол. Вторая, очень худая девочка в материной кофте, боязливо залезла в шкаф, прикрыв дверцу тонкими и грязными пальцами и выглядывая оттуда одним темным глазом.
— Мотька! — прикрикнул маленький.
Мотька, кряхтя от усилий, вылезла из шкафа, хихикнула, показав желтые мелкие зубы и щербатину.
— Большая семейка, — сказал Федор, попробовав потрепать вихры черноволосой девочки, но та испуганно увернулась от его руки.
— Так ты не к мамке? — недоверчиво спросил старший.
— Нет.
— А то оставайся. Мамка обрадуется.
— У ей теперь Николай есть, из Ивантеевки, — сказал деловито веснушчатый мальчик и болезненно замигал.
