Позвонили. За дверью послышался детский голосок.
В глубине квартиры зашелестели шаги или шорох платья, появилась женщина в мягких тапочках и радужном, обрызганном желтыми цветами халате. Ирина была старше Ивана на девять лет, кончила перед войной театральное училище, стала актрисой, ею все гордились в деревне — эта не станет хлебать щи лаптем, как их хлебала родня. Она тогда, наезжая к ним, ходила какая-то недоступная для мирских дел, для нехитрых деревенских забот, снисходительно улыбалась, носила высоко красивую голову, а Иванов отец кряхтел, скрипел стулом и говорил веско:
— Высоко летает — птица не наших небес. Актриса!
Сейчас Иван стоял немного боком, чтобы Ирина не сразу его узнала.
— Вам, товарищи, кого? — холодно спросила она, вежливо рассматривая лицо Шуры.
С тех пор как подошли к большому дому и потом поднимались по лестнице на четвертый этаж и она смотрелась в обломок зеркала, словно не узнавая себя, Шурой овладело безотчетное чувство страха; сейчас под взглядом этой необыкновенно красивой женщины, который был направлен на нее, она готова была заплакать или повернуться и бежать назад.
«Боже мой, я тоже когда-то была такая, нетронутая, чистая». Ирина грустно вздохнула.
— Переночевать бы… — Иван согнулся, как бы кланяясь и тая усмешку.
— В городе, кажется, функционирует Дом колхозника.
Тогда он, разогнувшись, повернулся к ней лицом и рассмеялся. Ирина сказала растерянной скороговоркой:
— Ваня? Это ты, да?..
Он положил на пол вещмешок и, козырнув правой, свободной рукой, протянул ее:
— Здорово, сестренка!
— Здравствуй, Иван. Вы… проходите, пожалуйста, — она показала глазами на одну из комнат.
Иван быстро определил, что квартира немыслимая, из четырех, а возможно, из пяти комнат. В коридоре, на вешалке, громоздились шубки и пальто, на полу, вдоль стены, лежали чемоданы и какие-то упакованные мешки и коробки.
— Садитесь. У нас тут хаос. Недавно переехали. Год в развалине жили. Сейчас согрею чай. Вы, наверно, голодны? — сказала Ирина, вводя их в просторную комнату с нарядной дорожкой на полу и с круглым полированным столом посередине. Около стены стоял черный кожаный диван. На окнах теснились малиновые огоньки в горшочках. Какая-то красивая, отдаленно похожая на Ирину женщина в глухом черном платье и с вихрящимися волосами, точно их рвал ветер, смотрела со стены. Смотрела весело, очарованно, как живая.
— Да, мы не сыты, — сказал Иван. — Познакомься. Это Шура. А это, — кивнул себе на руки, — это… Андрюша.
