В дверях стояли Кузя и незнакомая девушка.
Они одновременно заметили Сашу, который снизу вверх глазел на них.
— Весело у вас, — сказала новая девушка, с любопытством разглядывая Сашу. — Это кто?
— Не знаю. Нажрался… Все сегодня нажрались. Сил нет смотреть.
Кузя брезгливо поморщилась и, переступив через Сашу, прошла в комнату.
Девушка была в плаще и шапочке, из–под которой выбивались темные кудрявые волосы. Она глянула на часы и взялась за ручку двери.
— Стоять, — сказал Саша.
— Что?!
— Не уходите, — попросил Саша, поднимаясь на ноги.
— Но мне очень нужно.
Саша молча глядел на девушку, пытаясь скрыть пьяное покачивание.
— Вам, наверное, тоже пора домой, — сказала она. — Вы где живете?
— Далеко… я живу, — сказал Саша. — Я здесь случайно.
— Лучше бы вам домой, — улыбнулась девушка.
— Детское время, — сказал Саша.
— Ну тогда… До свидания, — она протянула руку.
— Не надо… уходить. — Саша говорил отрывисто, будто отдавая команды.
Девушка помолчала, достала из сумочки блокнотик, написала что–то и, оторвав бумажку, сунула ему в руку. И вышла за дверь.
Он развернул бумажку: номер телефона. Подписано: Маша.
Последнее воспоминание вечера. В одних трусах он стоит посередине комнаты, и комната равномерно качается. В дверях — заспанные родители.
— Гадость. Господи, какая гадость… — бормочет Саша.
Мать тащит его в ванную, где его выворачивает наизнанку.
— Какая гадость!.. — чуть не плача бормочет он.
— Может, неотложку вызвать? — говорит мать.
— Не надо.
Отец курит на кухне, поджав под себя босые ноги.
Уже в постели Саша бормочет что–то, стонет, а то вдруг начинает смеяться.
— В институт не будить? — спрашивает мать.
Но он уже спит.
Долго, потеряв чувство времени, лежал в ванной. Курил. Пепел падал в воду и, рассыпаясь, шел ко дну. На кухне пил чай, дрожащей рукой поднося к губам чашку.
В комнате подобрал с пола брюки, вывернул карманы и нашел многократно сложенный листок бумаги. На столе разгладил и перечитал несколько раз. Установил на полу телефон и набрал номер.
— Я вас слушаю, — послышался старушечий голос. — Говорите.
Саша молчал. Старуха тоже молчала. Потом послышался шорох и гудки.
Он побродил по квартире, остановился у зеркала. Попробовал улыбнуться. Напряг мышцы.
— Вот так, — вслух сказал он. — Так–то.
Вернулся к телефону. Набрал номер. Последнюю цифру долго не отпускал, держал палец в отверстии.
— Слушаю, — сказала старушка. — Что вы опять молчите?!
— Машу можно? — сказал он первые в этот день слова, и голос сорвался.
