Ну, насчет рук вы, скорей всего, немного приукрасили, но, с другой стороны, кто знает, какие там у них руки. Там дети ползают на четвереньках гораздо дольше, чем у нас. Такова, к сожалению, статистика, и я сам видел по телевизору. Уже большие, ходили на четвереньках по кругу…
Наверно, они играли…
Наверно. Но у них, вы сами, господа, знаете, игры не похожи на наши, там не разберешь. Как бы то ни было, германист — еще не немец.
Я бы, однако, хотел напомнить, что это ваше тепло не будет сохраняться вечно, и сейчас не время капризничать. Говорю вам как врач, который в ответе за вашу жизнь. Сердце — это сердце, и попрошу не воротить нос.
Да, когда они без сознания, лучше работается…
А когда мертвые, еще лучше…
Золотые слова, — одно удовольствие…
Ну хорошо — германист. Но ведь… кто его знает. Кем, например, были его родители? Кем была его мать? А бабка, а дед… То, что мы знаем о его чистых трусах, — только часть правды. А вдруг его отец был лодырем? А мать — плохой хозяйкой? Дед — мотом, а бабка легкого поведения, тогда что? Наш германист мог преодолевать в себе свое прошлое силой воли, самодисциплиной, работой над собой, но почему теперь я должен это расхлебывать? Я, порядочный человек из хорошей семьи?
Ну надо же, он думает, что в результате трансплантации заразится чужим прошлым… сделайте ему какой-нибудь укол… прямо не знаю… пусть им займется анестезиолог, а потом пересадим ему сердце бобра или нутрии…
И тогда он всё бросит и станет плотником или лесорубом…
Или сердце немецкой овчарки…
Станет ночным сторожем…
Ах, давайте вошьем ему турецкое сердце, и пусть исполняет танец живота…
Или чешское ему пересадим…
Или македонское…
Герцеговинско-боснийское…
Сербско-черногорское…
Словацко-словенское…
Латвийско-литовское…
Эстонско-румынское…
Венгерско-молдавское…
Украинско-албанское…
Давайте вошьем белорусское…
Болгарское — пусть блеет, как овца…
Уважаемые господа хирурги, я просто боюсь. Нелегко быть ювелиром. Все может обесцениться в один миг. Я боюсь смерти, но боюсь и восточного сердца. Там до сих пор печатают странные деньги с портретами неизвестных древних варваров. Их короли, поэты и композиторы похожи на татаромонголов. Дети до четырнадцати лет ходят на четвереньках. Боюсь, как бы я после этой операции не раздал все нажитое, что у меня еще осталось. Или того хуже — растранжирил на женщин, спиртное либо гулянки со случайными знакомыми. Да, господа хирурги, я испытываю настоящий страх, такой, как в детстве, когда рассказывали страшные сказки; я боюсь, как в детстве под одеялом, когда сон всё не приходит, боюсь и сам не знаю, откуда берется этот страх, но, скорее всего, он приходит, как всегда, с Востока, и поэтому я сказал себе, что ноги моей не будет даже в Гэдээр…
