Роты, полки и дивизии учёной армии изводят себя в поисках объяснений этих и бездны иных неуютных вопросов. У них есть набор действующих лиц: масса, сила, импульс, момент количества движения, скорость, ускорение, гравитация, излучение, давление, температура, плотность и некоторые другие. Всё это тени от берёзы. Сколько бы их не переставлять местами, какими бы хитрыми верёвками–связями их не объединять, в какие бы комбинаторные ряды ни выстраивать, при любом авторитетном давлении тени останутся тенями. Опора на них, изучение их поведения и формирование изначального отношения к миру — это неизбежный и даже обязательный этап оразумления всякой особи, популяции, цивилизации. Но по мере накопления знаний наступает пора, когда на основе неполного разумения сути явлений открывается возможность совершить такие действия, которые сами вершители не способны осмыслить. Этим начинается период дерзкого отношения к естеству. Он короткий и тяжёлый. Не остаётся ни единого направления, где взаимопонимание между частью и общим, т. е. между людьми и планетой, не достигло бы критического накала. Разрешается такой конфликт всегда одинаково: более развитая сущность — планета — постепенным накатом страданий стремится образумить зарвавшихся умников и, если это не удастся, перейдёт к уничтожению ошибочного варианта собственного творчества. Человечество, оказавшееся неспособным осознать себя в данной точке роста сознания, переведётся на очередной виток принудительного поумнения. Такие круги насильственного развития будут продолжаться до тех пор, пока накопится опыт, достаточный для допуска к последующим тайнам природы. Эти же круги нужны для осмысления недопустимости в объёмном мире естество познавать по его теням. О сегодняшних людях можно сказать так, как в своё время Гераклит сказал о Пифагоре: многознание без разума. Что же тогда делать? Возможно ли такое, чтобы в небесах, а может быть и выше, словом, в мироздании появилась, зародилась, возникла одна–единственная инфузория? Ей не предшествовали сородичи у неё нет потомков, а она сама вот есть. Может ли вырасти одна–одинёшенькая сосна? Или впрыгнуть в жизнь неповторимый волк, слон или обезьяна … Ничего такого, даже похожего, даже на грани помешательства вообразить не удастся. Запретом на существование уединённых объектов является отсутствие у них причинно–следственной соподчинённости. Никакое нечто не способно быть само для себя и собой исчерпать собственную суть.
