, наверно?
Похоже, так и было в действительности, парень держал в руке ломоть хлеба с салом, которым его угощала женщина — шустрая черноглазая молодка, недобро и без страха поглядевшая на Антона. Тут же была и дорога с единственным на снегу следом от этих самых саней.
— Добрый день, — настороженно ответил примак, все держа в руках увесистый ломоть хлеба с положенным на него куском сала.
Теперь уже оба они встревоженно смотрели на Антона, который сказал как можно спокойнее:
— Дровишки заготавливаете?
— Приходится, — сказал примак и положил на колени молодки хлеб, который та сразу прибрала в белую холщовую сумку.
Антон подошел ближе и ногой в сапоге тронул толстый сосновый комель, едва шевельнувшийся на снегу.
— Ну и толщина! Как вы осилили такую?
— Во, два мужика, да каб не осилили! — неожиданно словоохотливо отозвалась молодка. Из хвойного подроста, подпоясывая веревкой ватник, выходил еще один мужик, значительно старше первого, с коротенькой, густо посеребренной ранней сединой бородкой.
— На строительство, наверно? — догадался Антон.
— Подруб под хату. Сгнила, знаете, товар был не тот. Известно, при царе еще строились, — доброжелательно, без тени настороженности заговорил подошедший и после недолгой паузы осведомился: — Издалека будете, пан-товарищ?
— Издалека, — сказал Антон, сразу отметив про себя эту неуверенность бородача относительно «пана-товарища». Однако вносить какую-то ясность Антон не собирался: — А вы откуда?
— Да вон из Стеблевки.
— Ну, из Стеблевки мы, — подтвердила молодка.
Примак молчал, продолжая исподлобья изучать непрошеного лесного гостя.
— А он тоже из Стеблевки? — спросил Антон, кивнув в его сторону.
— Тоже, ага. Муженек мой, — заулыбалась молодка, соблазнительно поигрывая ямочками на щеках.
— И давно муженек?
— Не-а. Вона на Спаса поженились.
— Понятно, — сказал Антон и, взглянув на прикрытую полой полушубка холщовую сумку со снедью, подумал: угостят или нет? Хотя, наверно, пока не определят, пан он или товарищ, не удосужатся.
Но он не торопился определяться, он смотрел на молодку с симпатичными ямочками на щеках и на ее муженька, совсем еще молодого парня, который, если бы не война и некоторые сопутствующие ей обстоятельства, наверно, еще бы повременил с женитьбой. Молодка же с такой влюбленной ласковостью поглядывала на него, что Антону стало завидно. Черт возьми — идет война, гибнут, страдают люди, а эти вот женятся и еще надумали менять подруб. Не промах, однако, этот малый в поддевке.
