– За серебром людей присылайте, – не поведя и бровью, повторил звенигородский князь.
В горничном покое он остался один. Оба боярина ушли проводить ночных гостей. Юрий взял плошку со свечой и встал под иконой Спаса в углу. Светил огнем в лик Сына Божия и молча, без мыслей долго смотрел. Что хотел высмотреть, и сам плохо понимал. Знака? Ответа?
Язычок пламени упал в растопленный воск и зашипел. Свеча погасла.
В горницу вернулся Семен Морозов. Слил из корчаги в чашу остатки вина, выпил.
– Уехали.
– Хорошо.
– Жалеешь, князь?
– Не знаю, Семен. Тошно мне, – глухо проговорил князь, вперив очи в стол. – Будто предал… Предал не знаю кого. Мерзко. Этот… родич, с воеводой своим… смотрели там, как собор владимирский похабят, чудотворную обдирают. А то и сами, своими руками!.. Смеялись посрамлению московскому… Радостно им было глумиться над собором, где Москва своих князей венчает…
Юрий, сжав зубы, поднес руку к огню и держал, пока терпелось. Отдернул, посмотрел. На ладони белела сожженная кожа.
– Так не бывает, князь.
– Чего не бывает?
– Ты хочешь и рыбу словить, и ног не замочить. Так не бывает.
– Хочу, Семен, – мрачно согласился Юрий. – Если б можно было!.. Сила княжеская в том, чтобы правда на своей земле была. Так меня старец Савва учил. А до него и Сергий в том же наставлял… А если у каждого своя правда, как Кирилл говорит?.. Знать бы, чья выше…
Он поднялся.
– Рублёва-иконника не нашли?
– Ищут. По монастырям московским выспрашивают. В Кремле у Василия его точно нет.
– Ищите. По городам людей пусть разошлют. Не иголка он, чтоб в стогу затеряться.
– А если в Новгород подался? В Тверь?
– Так в Новгород и Тверь людей отправь! – раздраженно крикнул Юрий.
Остановясь у двери, князь размыслил вслух:
– Что ему надо в Москве, тестю моему, будь он неладен? Ведь замышляет что, иначе б за сто верст обошел, подале от Василия!
– Из бывших его подручников, княжья смоленского, на Москве несколько обосновались, – молвил Семен, – Василию служат. Может, с ними о чем сговаривает.
– Ведь выдаст себя с головой, черт смоленский.
Юрий ударил кулаком в ободверину. Из сеней на стук заглянул хоромный боярин.
– С женой бы тебе посоветоваться, князь, – подсказал Морозов. – Бабий ум хитер бывает. Анастасия же к тому дочь своего отца.
– Пойду, – согласился Юрий.
Он спустился по лестнице из повалуши и отправился на женскую половину хором. Впереди со свечами шел сенной холоп. Хотя ночь стояла глубокая, князь был уверен, что Анастасия не спит: любила полуношничать, слушая сказки либо бывальщину от перехожих баб-богомолок, которые не переводились в ее горницах и светлицах.
