– Тьфу на тебя, Юрка, – рассердился смоленский князь. – Умом-то раскинь да по правде рассуди. Кто тать? Братец твой старший, вот тать. Икону я ему из Смоленска в обмен на московскую рать привез. И рати не обрел, и иконы лишился. А нынче забрал у него свое и тебе собственной волей отдаю. Бери, коли мила, а нет – так лучше в огонь ее брошу.
– Своей волей отдаешь? – повторил звенигородский владетель, не отрывая глаз от потемнелого чудотворного образа. – А брат мой, великий князь, тоже своей волей по всем путям и градам разъезды разослал, чтоб искали похитителей.
– Московских разъездов страшишься, зять? – с презрением бросил ряженый. – Что ж тогда полез в ссору с Васькой? Признал бы его щенка наследником великого стола, да коня бы под мальчишкой под уздцы провел… Постой-ка, постой. Про какое это колдовство ты помянул? Про то, которое на Москве?.. Так что ж… Твоя жена… Моя дочь… – В бороде смоленского князя вдруг обосновалась волчья улыбка. – Добрая дочь! Не будь ее муж сопляком и чистоплюем, давно б она могла зваться великой московской княгиней.
Юрий Дмитриевич как будто не слышал его. Поднял с пола холстину и набросил на доску, скрыв образ. Сел – так, чтоб не смотреть на тестя.
– Так ты тоже, Юрий Святославич, хочешь от меня рать в обмен на икону?
– Рать? – Смоленский изгой в досаде стер с лица оскал. – Поздно, Юрка. Литвина тебе не вышибить из Смоленска. А мне старость приспела – не заметил когда. Кости старые покоить нужно, на внуков радоваться. Ты, зять, меня мертвецом сделал, так ты мне теперь и домовину обустрой. Вот чего хочу.
Звенигородский князь задумался. Надолго. Когда ответ был готов, он постарался, чтобы голос звучал жестко и безразлично:
– Я услышал, чего ты хочешь, Юрий Святославич. Теперь и ты услышь – что я могу. Сейчас тебя отведут наверх, в княгинины палаты. Там под личиной монаха-молитвенника сможешь попрощаться с дочерью, которая скоро умрет. Потом на дворе увидишь издали внуков. После того уйдешь из Звенигорода. Навсегда. Если заберешь икону – тебя изловят с ней московские люди. А назовешься при том – попадешь из полыньи да в полымя. Если оставишь – я верну ее Василию. У тебя одно лишь верное решение. Исчезнуть из мира в монастыре. Не ряженым, а истинным чернецом. Можешь выбрать любую обитель в моих землях, кроме Сторожевской. Чем глуше изберешь монастырь, тем лучше.
Он встал.
– Я все сказал.
Повернувшись к тестю, Юрий Дмитриевич обмер от удивительного зрелища. Смоленский князь предстал в совершенно ином обличье. Перед ним сидел беспомощный старик с трясущимися губами, растерянно плачущий.
