В день приезда нас на работу не повели, предоставив возможность обжиться, оглядеться, обвыкнуться. А на следующий день началась привычное для меня дело — уборка и заготовка кукурузы. Нам и здесь досталось эта работенка, у меня даже фотография сохранилась, как мы сидим на куче початков и очищаем их. Убирать томаты и арбузы, что было намного приятнее, чем кукурузу, нас послали чуть позже.
И вот из-за чего.
В первый день полноценной работы — да и во второй тоже — выделывание наших девушек, строящих из себя барышень из высшего света, продолжалось. Они привередничали в столовой, крутили носами, кривились, манерничали и даже пускали смешки и плоские шуточки, казавшиеся им остротами, в адрес деревенских жителей и в частности наших кухарок. Ой, как это было ужасно! Я краснела от невыносимого стыда, не могла спокойно это наблюдать, понимая, что на меня тоже ложится тень столь пошлого поведения. Наверное, я бы с большим спокойствием реагировала на претензии городских барышень, если бы убедилась в их внутренней содержательности, что они — умные люди. Но нет — вдобавок к невоспитанности они были еще и пустышками. Скоро я удостоверилась, что никто из них не знал литературы, истории, живописи, даже поэзии, что вообще меня удивило. Все-таки в юном возрасте многие тянутся к стихам. Но нет, тут был особенно тяжелый случай. Я читала им Есенина и видела, что многие из них даже не слышали о нем. Что говорить о Владимире Фирсове, звезда которого только всходила, об Ольге Фокиной, Ларисе Кузнецовой, Майе Румянцевой? Сидя на кукурузных кучах в первый день, я пересказала им повесть об Айвазовском, написанную Львом Вагнером, а во второй — рассказывала о махатме Ганди, вспоминая сюжет книги "Опасный беглец" Эммы Выгодской.
Единственное, чем могли похвастаться мои новые товарищи, это блатными песнями, распеваемыми под треньканье гитары. Да и то — это касалось только мальчишек, девочки даже петь не умели. Честно говоря, такие музыкальные "шедевры" — про перепетулю и булыточку вина — я слышала впервые, и мне они абсолютно не понравились.
Наконец терпение сельских женщин истощилось. Они все вместе запротестовали и оставили работу.
— Да не хочу я обслуживать этих хамок! — первой вскричала совсем молоденькая девушка, видимо, недавняя выпускница, воспринявшая с обидой то, что в вуз, как она сейчас убедилась, попадают не лучшие из лучших.
— И я не буду, — сказала вторая, сняв передник и бросив на стол.
