. Более того, атмосфера покоя и раскованности, господствовавшая при дворе Екатерины II (в Царском Селе вообще, по рассказам князя Ф. Голицына, не придерживались придворного этикета), выражает XVIII век — век веселья и наслаждений, легкомысленных нравов, роскоши и великолепия, век, создавший веселую моду белых париков и алых каблуков, веселых и ярких костюмов, вееров и ширм, век, позолотивший стены дворцов.
Совсем иные нравы культивировались при «малом» дворе великого князя Павла, ориентированного на Пруссию; это были немецкие, грубые нравы. Историки отмечают наличие антагонизма между «большим», петербургским, и «малым», гатчинским дворами, особенно усилившийся к. концу царствования Екатерины П. Крупнейший русский писатель второй половины XX столетия В. Ходасевич пишет об этом так: «В своей мрачной Гатчине жил он (великий князь Павел — В. П.) особым двором, с собственными своими войсками, как бы в мире, который не был и не должен был быть ни в чем схож с миром Екатерины. Люди екатерининского мира редко заглядывали в мир Павла, и он им чудился как бы потусторонним, как бы тем светом, в котором среди солдат витает окровавленный призрак солдата — Петра Третьего» (299, 192). И нет ничего удивительного в том, что не успели еще внести в камер–фурьерский журнал запись о кончине Екатерины II, как началась ломка екатерининского мира с его веселыми нравами.
Известный биограф ряда императоров России Н. К.Шильдер приводит в своей книге «Император Павел Первый» ряд свидетельств резкого изменения придворной жизни. «Настал иной век, иная жизнь, иное бытие, — говорит современник. — Перемена сия была так велика, что не иначе показалась мне, как бы неприятельским нашествием». С ним не сговариваясь, Державин пишет: «Тотчас во дворце прияло все другой вид, загремели шпоры, ботфорты, тесаки, и, будто по завоевании города, ворвались в покои везде военные люди с великим шумом». Дипломат–иностранец вторит обоим: «Дворец в одно мгновение принял такой вид, как будто бы он был захвачен приступом иностранными войсками» (311, 293–297). И наконец, княгиня Е. Дашкова в своих записках подчеркивает жестокость и необузданность Павла I и пишет: «Как мало напоминала ежедневная жизнь придворных Павла жизнь тех, кто имел счастье стоять близко к Великой Екатерине!» (104, 238). И если одни были охвачены ужасом и отчаянием, другие впали в оцепенение, то третьи спешили выслужиться перед новым повелителем с вполне определенным расчетом.
