— Теперь наши не полетят.
Потом очередь дошла до четырех грузовиков, динамо-машины, трансформаторов, персональной капитанской машины, десяти цистерн бензина и нефти. Продовольствие мы нагрузили на две телеги, забрали все одеяла, немцам оставили только их личные вещи. Тарасу досталась еще одна затрещина от Николая, когда он проявил интерес к часам немецкого радиста.
Петер с помощниками полили все бензином, и вскоре воздух наполнился дымом и запахом горящей нефти, жженой резины, тряпья. Я взглянул на часы. Не прошло еще и получаса с той минуты, как мы пришли сюда.
Немцы с тоской следили за огнем. Они успели приободриться, это снова были немцы. Лейтенант спросил громко:
— Когда вы отпустите нас?
— Как только все догорит.
Немцы тихо переговаривались о чем-то. Потом лейтенант выступил вперед:
— А что будет с нашим командиром?
— Он останется с нами.
Немцы разволновались.
— Вы не имеете права. Мы требуем освободить капитана.
Это заявление рассердило Николая.
— Скажи, пусть посмотрят на то, что у них перед глазами.
А посмотреть было на что. Восемьдесят человек, грязных, взлохмаченных, небритых, опоясанных пулеметными лентами — это считалось у нас крайней роскошью, — держали на прицеле пятьдесят невооруженных немцев с поднятыми вверх руками. Партизаны стояли сердитые, нахмуренные, пальцы их готовы были нажать на спуск — и дело было бы сделано. Если бы у кого-нибудь из партизан отказали нервы, если бы хоть один сказал «а что?..». Если бы хоть один немец сделал неосторожное движение… Мне даже хотелось, чтобы произошло что-нибудь подобное.
Немцы поняли. Они замолчали, втянули головы в плечи. Но люди, даже потерявшие себя от страха, все равно не становятся невидимыми.
— Пусть опустят руки, только чтоб без глупостей, — разрешил Николай.
Петер завершил между тем дело разрушения. Его черные, как угли, глаза так и горели яростным сладострастием, он был точно пьяный.
— Спроси капитана: хочет он проститься со своими?
Капитан взглянул на Николая с благодарностью.
— Скажите вашему командиру, что он очень любезен.
— Ерунда, — пробормотал Николай. — Даже перед смертью они со своими глупостями… И слушать-то неловко…
— Немцы, ваш капитан хочет проститься с вами.
— Alles gute, Jungens![16]
— Lebt wohl, Herr Kapitän![17]
— А теперь — вперед! И поскорее. Лейтенант, примите командование!
Едва успел лейтенант отдать первую команду, как беспорядочная толпа немцев превратилась в солдат вермахта. Они мгновенно построились. Подразделения Гришки и Николая конвоировали их.
