— Лучше уходить… — говорил Гришка.
Но Николаю нужно было знать, в чем все-таки дело.
— Их надо взять.
Николай был встревожен.
— Два немца… два немца… — повторял он.
И в самом деле, их было только двое. Они появились на повороте крутой дороги. Шли они, не опасаясь, один — в офицерской форме. Николай не отрывал от глаз бинокль и становился все озабоченнее.
— Возьми, — он подал мне бинокль, — посмотри как следует, вооружены они?
Оружия у немцев не было. Да, один действительно был офицером, но и у сопровождавшего его солдата не было оружия. Что еще за чертовщина?
— Не вооружены, — констатировал Петер. — А может быть, это дезертиры?
— Какие еще дезертиры! Те бы оружия не бросили!
Николай не спускал глаз с немцев.
— У офицера пистолет… Гришка, бери пятерых, зайдите им в тыл, а то как бы они назад не повернули.
Гришка исчез, а мы с напряжением ожидали: что будет дальше? Но ничего не случилось. Немцы приближались, уже можно было различить, что один — капитан, а другой — фельдфебель. Николай приказал Алексу усилить караул. Алекс хотел взять меня с собой, но Николай не разрешил, сказал, что я понадоблюсь ему. Кроме Фреда, я один в отряде знал немецкий язык.
Было очевидно, что немцы ничего не подозревали. Неужели это хитрость? Но уж, во всяком случае, им теперь от нас не уйти. То-то удивятся!
— И что это такое? — все еще повторял Николай.
Но Петера уже нельзя было удержать. Он так и рвался вперед. В конце концов мы теперь и уйти незамеченными не могли. Немцам же оставалось сделать еще несколько шагов, и они наткнулись бы на нас.
Но они не сделали их. Они остановились, повернулись к нам спиной, немецкий капитан обвел рукой круг и сказал — было невероятно то, что он сказал, — это было фантастически нелепо!
— Herrlich, was?[11]
Подумать только, они ходили на прогулку! Пришли сюда полюбоваться красотой природы!
— Взять их живыми, Петер, — внушал сербу Николай.
Фельдфебель не успел выразить свое мнение по поводу красоты горной природы. На дорогу выбежал Петер; несколько человек — и я в том числе — за ним.
— Руки вверх! — заревел Петер.
Но у фельдфебеля, оказывается, было при себе оружие. Медленно и неловко он вытаскивал из заднего кармана пистолет. Петер подскочил к нему и всадил ему в горло нож. Немец захрипел и рухнул на землю.
— Добей его, чтоб не мучился, — приказал Петеру Николай.
Серб наклонился к немцу, проворчал что-то о китайских церемониях и ткнул ему нож в сердце.
Все наше внимание занял немецкий капитан. Он не двигался, словно врос в землю, в лице его не было ни кровинки, в голубых глазах стоял ужас, руки он воздел к небу. Не часто нам приходилось видеть немца в такой позе. Николай вытянул пистолет из кобуры на боку у немца. В правой руке тот сжимал какую-то книгу, он так вцепился в нее, будто в ней скрывалось его спасение. Всего за минуту он разговаривал с человеком, который лежал теперь на земле; вокруг стояла тишина, природа была так хороша, что он не мог удержаться и произнес «herrlich». А теперь? Что теперь он думает?
