— Я этого не говорил. И вообще, мне не о чем с вами разговаривать.
— Хорошо. Пан Поспишил действительно не знает или не хочет говорить. Ну что же… Эй, счет!
Подошел сразу заинтересовавшийся и недоверчивый хозяин; он бросил на меня оценивающий взгляд, как видно, о чем-то догадываясь. Я заплатил за пиво. Встал.
— Жаль, пан Поспишил, а я думал, что мы договоримся.
— Подождите… — проговорил насмерть перепуганный жандарм. — Ведь у меня семья.
— Один из тех пяти был отцом четырех детей.
— Немцы ведь узнают, не так-то они глупы.
— Да, немцы — это не шутка, но и мы — не шутка, пан Поспишил! И запомните, мы — это совсем другое. Немцы будут тут еще несколько недель, от них можно и спрятаться. От нас не спрячешься.
— Я не мог поступить иначе. Это был мой долг. Он, тот человек, грозился, что донесет и на меня. Но почему вы именно меня спрашиваете? Тамошний рихтар[3] все знает.
— Мы хотели бы узнать все именно от вас, а не от рихтара.
— Поверьте, это была самая страшная минута в моей жизни. Я ведь тоже патриот…
— Вздор! На вашей совести пять партизанских жизней, ведь это вы донесли немцам, где они скрываются, вы и немцев туда привели. Мы хотим знать от вас, кто предал! Это для вас единственная возможность оправдаться.
— Для чего вы хотите уничтожить меня?
— Довольно, Поспишил. Имя! Либо висеть будет этот негодяй, либо вы. Наши законы строги… И от нас вам не убежать.
— Пусть рихтар скажет!
— Вы скотина, Поспишил. Рихтара мы тоже спросим, но вот вы пытаетесь свалить все на другого. Имя — или вы не встанете из-за этого стола.
— Это уж нахальство! И так это вам не сойдет. Вот посмотрите! Заманили меня сюда!
— Я целюсь вам в живот, Поспишил. И я вам его продырявлю! Знаете, каково это? У вас будут прострелены почки, кишки, начнется медленное кровотечение — это страшная смерть. Вы сами жандарм, в таких вещах разбираетесь.
Жандарм позеленел. На лбу у него выступил холодный пот. Он пробормотал что-то невразумительное, потом назвал имя.
— Конечный, говорите? Конечный, значит, а как звать его? Кто он? Где живет?
— Не знаю. Не скажу. Вы бандит, убийца.
— Скажете, Поспишил. Как звать его, чем занимается, какой номер дома. Ведь вы все это на память знаете.
— Звать Иозеф, он конюх, живет в доме тридцать семь…
Для меня было вполне достаточно.
— Да, вот еще что, Поспишил. Если со мной или с кем другим — вы знаете, о ком я говорю, — что-нибудь случится…
Но я видел, что опасения мои напрасны. Ничего не случится. Собственно, будет вот что: после войны на суде он скажет, что открыл опасного предателя. И попытается доказать этим свои патриотические чувства. Вот какой это человек. Мразь, а не человек.
