— Не убивайте. Я вам пригожусь.
— Чем?
— Про Четвертака все знаю. Девку его знаю. Запасную хазу.
— Садись в машину.
— Не могу… кровь!..
— Навернулись на шоссе и у первого же телефона–автомата остановились. Гречанинов отдал мне пистолет.
— Пригляди за ним. Поползет — стреляй прямо в башку.
Сам подошел к автомату, набрал номер. Я с любопытством разглядывал пушку. Приятно лежала рукоять в ладони. Круглый, с насечкой барабан.
— Кто он такой? — закопошился подранок на заднем сиденье. — Крутой больно.
— Узнаешь, если с телефоном схимичил.
— Ты что, брат, ты что!..
Гречанинов вернулся в машину. Достал из кармана шприц, какую–то ампулу. Отломил стеклянную головку, всосал поршнем. У парня глаза полезли на лоб.
— Не надо, дяденька! Христом Богом прошу!
— Руку!
Всадил укол в вену, и несчастный, хлюпнув носом, облегченно засопел. Гречанинов за плечи вытянул его из машины, дотащил до телефонной будки и прислонил к ней спиной. Все это на виду у летящих по шоссе машин.
Уселся рядом со мной на переднее сиденье:
— Саня, как себя чувствуешь?
— Нормально.
— Тогда гони к больнице. Заберем твою машину.
Я погнал, но как–то плохо различал встречный поток. Машина дергалась в руках, точно чумовая.
— Останови!
Мы поменялись местами, и я с облегчением закурил, прислушиваясь, как ноют растревоженные кости. Перед глазами плавали серые мушки.
— А как ты думал, — Гречанинов заговорил хмуро, раздраженно. — С ними в догонялки играть? Нет, друг мой, я предупреждал. Это стая, остановить ее можно только силой. Обычно это делает государство, но не у нас. Пикантность ситуации как раз в том, что государства у нас больше нет. Вожаки стаи и государственные управители — суть единый организм. С исторической точки зрения феномен не новый. Уже на нашем веку такое случалось в Германии, в Южной Америке. Чего молчишь?
— Банально, — буркнул я. Мы застряли в очередной пробке, и в салоне сразу стало душно.
— Именно что банально, — согласился Гречанинов. — Да тут и не надо ничего усложнять. Обидно только, слишком мало людей осознали эту банальность. Жертв полно, хнычущих и скулящих миллионы, а сопротивляются единицы. Впрочем, и это не ново. Накопится некая критическая масса, и ситуация мгновенно переменится. Но нам с тобой некогда ждать. Нам приспичило. Верно?
— Вы его убили?
Гречанинов ответил не сразу. Мы выбрались из пробки и вскоре подкатили к больнице. «Жигуленок», целый и невредимый, стоял на прежнем месте. Улочка была пуста. Гречанинов приткнулся к нему сзади. Грустно заметил, как бы подводя предварительный итог незадачливо прожитой жизни:
