— Тебе–то зачем, дедушка? Хочешь знать, кто замочит?
Гречанинов достал из кармана какую–то фотографию, сунул бандиту под нос:
— А этого как?
— Отстань, придурок! На что только надеешься, не пойму.
— Скоро поймешь, — Гречанинов передал фотографию мне, и Я сразу узнал бритоголового, хотя на ней он был с нормальной прической и выглядел очень жизнерадостно: обнимал за талию прелестную блондинку. Я взглянул вторично: нет, блондинка незнакомая.
— Он самый, — сказал я. — Только с волосами.
— Миша Четвертачок, — сообщил Гречанинов. — Известный фрукт. На Могола пашет.
— Во–во, — глумливо поддержал детина. — Этот Четвертачок вас и освежует.
По грунтовой дороге мы углубились километра на полтора, и, когда колеса начали увязать в песке, Гречанинов распорядился:
— Останови!
Я повиновался. Гречанинов вылез из машины, позвал:
— Выходи, паренек, не задерживай. Приехали.
Детина заблажил:
— Ты, сука помоечная, вези обратно! Никуда не пойду. В рот я вас..!
Я ему даже позавидовал, потому что сам никогда не посмел бы разговаривать в таком тоне с Григорием Донатовичем, даже если бы он был без пистолета, а пистолет у него как раз был, тупорылый, синеватого отлива, не знаю, какого калибра. В пистолетах я не разбираюсь. Гречанинов на юношу не обиделся, только чуть побледнел.
— Считаю до трех, — сказал он.
На счете «два» бандюга вывалился из салона и по–собачьи встряхнулся:
— И что дальше?!
Мне нравился этот парень. Он и в лесу, на безлюдной тропе не терял присутствия духа. Даже занял боевую стойку и попытался ударом ноги выбить у Гречанинова пистолет. Получилось, конечно, нескладно, но выражение лица у парня было очень боевое, почти как у Брюса Ли. Гречанинов, отступив, с досадой поморщился.
— Обойдись без дешевки, — попросил. — Жить- то небось хочешь?
— Да что ты, сука, мне сделаешь, хорек вонючий?!
Негромко клацнул выстрел, парень согнулся. На светлой штанине повыше колена проступило темное пятно.
— Ой! — изумленно сказал он. — Попал!
Гречанинов поднял дуло на уровень его лба.
— Адрес Четвертака. Живо!
Парень выпрямился, теперь у него было совсем другое лицо. Я бы даже сказал, это было не лицо, а маска. Маска человека, который вдруг болезненно осознал, что шутки кончились и начались проводы. Торопясь, точно в трансе, он назвал улицу, дом и номер квартиры — милое, когда–то тихое Замоскворечье.
— Телефон?
Парень медленно опустился на песок:
— Что вы со мной сделаете?
— Телефон?!
— Чей?
— Четвертака.
С подвыванием, но без запинки парень произнес семь цифр. Прижал ладонью раненое колено.
